Колхозник Филя - страница 2

Члены правления тоже закусывали, и с таинственными улыбками переглядывались. Хорошо же отдыхать в зеленом лесу да на свежем воздухе после трудов праведных!

Где-то после третьей-четвертой то ли конюх, то ли учетчик (а они оба, выпив водки, могли, хоть вместе, хоть каждый в отдельности, взять самую низкую октаву, – поэтому нельзя угадать с точностью, кто это был сейчас из них именно), – затянул громовым басом бессмертное «Распрягайте, хлопцы, коней!..» Этой запевкой про казака, во внеурочный час взявшего, как это ни удивительно, в руки заступ и добровольно отправившегося рыть колодец (причем, как затем выяснилось, – не зря), был как бы пущен сигнал, что народное гуляние привычно свернуло в ту годами накатанную колею, когда все вдруг раскрепощаются, постылая иерархия чинопочитания сама собой рушится, хлебопашцы да скотники обращаются политиками и стратегами, начинается живое непринужденное общение, в том числе по вопросам международного урегулирования (в этот раз, кстати, Никсон единодушно был признан фигурой значительного масштаба, а Мао цзе Дун – так себе… ни пава ни ворон).

Кто был в ссоре – мирились, кто был дружен – начинали по пустякам ссориться.

Поэтому главный агроном колхоза Владимир Петрович, – известный любитель всегда и в любой обстановке выпить (невозможно представить ситуацию, чтобы на предложение вырвать с корнем пробку из бутылки он сказал категорическое «нет»), – нисколько ни удивился, когда к нему, усердно сопя, будто ночной еж, с опущенной головой и затухшей папиросой «Беломор» в зубах молчаливо подсел тракторист Михальчук.

Это был среднего роста смуглый жилистый мужчина на вид лет 45-50, несколько сутулый, но широкий в кости, ядрено надушенный одеколоном «Шипр», и с мрачным как у носорога взглядом. На нем был черный поношенный костюм, белая нейлоновая рубашка с воротником «на выпуск», на голове – новая темная кепка с еще не вынутой картонной вставкой, на поясе – узкий кожаный ремень, по краям которого во всю длину тянулись две тоненькие белые полоски, а на золотистой прямоугольной пряжке – изящная вставка под малахит. На ногах – черные кожаные полуботинки со шнурками, на левой руке с темными от никотина пальцами – часы «ЗиМ» на кожаном ремешке и с растрескавшимся, будто мартовский лед, стеклом.

– А-а-а, – Семен!.. здорово-здорово!.. как дела? – дружелюбно спросил агроном.

– Да, ничего, Петрович, – твоими молитвами… это… давай отойдем, что ли…

– Может, выпьешь сто грамм?.. – спросил из приличия агроном, манерно потянувшись за початой, в темно-зеленом стекле, бутылкой «Московской» и напустив при этом такое выражение лица, которым собеседнику тактично сигнализируют дать отрицательный ответ.

– Не, – потом… – вяло махнул рукой сверху – вниз сообразительный Михальчук, и начал зачем-то шарить ладонью по траве, будто что-то потерял.

Агроном кинул досадный взгляд на скатерть-самобранку с вожделенной выпивкой, грустно крякнул, и, – словно навеки прощался с закадычным другом, – в расстроенных чувствах нехотя поднял свое грузное тело.

Медленно покачиваясь, они, каждый по-своему задумчив, побрели в сторону леса, обходя с разных краев живую, будто муравейник, кучку колхозных шоферов – отчаянных заводил, балагуров и острословов; те травили анекдоты.

– Едут, значит, в купе поезда 3 ответственных партийных работника, а с ними – Ваня, – простой колхозный шофер. И, вот, эта номенклатурная троица начинает, понимаешь, перед работягой манерничать: «Я свою жену с детьми на лето в Сочи отправил!.. Я – в Пицунду… А я – в Гагры…», – и с ехидными улыбками поглядывают на Ваню: давай, мол, – твоя очередь!.. А тот помолчал-помолчал, да спокойно так и говорит: «А я свою – сам… ну, вобщем, – сам с ней сплю…»

– Ха-ха-ха!!!.. – О- го-го!.. – И-хи-хи-хи-хи!!..

– Стой, стой, стой!.. А кто знает, что общего между беременной студенткой – первокурсницей, – и автомобилем «Запорожец»?..

– ???..

– И то и другое – горе в семье!

– Ха-ха-ха!!!.. – О – го-го!.. – И-хи-хи-хи-хи!!.. – катались по траве в беззаботном смехе обмякшие шоферы.

– Эй, вы, – кончайте там азартные игры! – колхозный парторг заметил, как шесть механизаторов, сдвинув на клеенке закуску и дымя папиросами, – 1-я бригада против 2-й, – начали рубиться в карты.