Колос (сборник стихотворений) - страница 8
У нее и другие грани
Были в сумерках дальних дней:
Печь зимой заменяла баню,
Наши деды парились в ней.
Из кирпичной жаркой купели
С разопревшей травой на теле
Выбегали в метельный вой.
И валялись в рыхлой постели,
Зарызаясь в снег с головой.
А потом — опять на печи,
Где горячие кирпичи…
Почка, печка!
И в век азартный
Я живу с тобой, не тужу,
Как на доброй доске плацкартной,
На твоих кирпичах лежу.
И по всем государствам света
Путешествую без билета.
Хлопотать уж не надо визу —
Отошла такая печаль.
Прямо на печь мне телевизор
Доставляет любую даль.
К домоседству давно привычный,
Ты весь мир к себе приписал:
Все ты видишь,
Верблюд кирпичный,
Старой кладки универсал.
СЛОВО К ВОЛГЕ
По каким бы ни шел я вехам —
Всюду, Волга, твои огни;
И куда бы я ни поехал —
Все они, они и они.
И дивит меня чудо это:
До чего ж стала ночь светла!
Где достала ты столько света,
На такую темь напасла?
А взяла ты его далече,
В глубине пластов и веков;
Из начала всех рек и речек —
Из неведомых родников,
Что в ложбинах зеленокосых,
В синих падях, в лесном краю,
Словно маленькие насосы,
Добывают свою струю.
И за каплею каплю катят
В тихий ключик,
В сонный ручей.
Ничего, что их силы хватит
На пятнадцать-двадцать свечей.
Ручеек — к ручью,
К силе — сила.
И пошла большая вода,
Сталь тяжелую закрутила,
Вышла на берег — в провода.
И погнала поезд. И мимо
Ночь спешит. И как чудо в ней,
Необъятно, необозримо
Половодье
Твоих огней!
СТИХИ О СОЛДАТСКИХ РАНАХ
Б. Пильнику
От того, что ветра завыли
И дождю предстояло лить,
У Антона раны заныли
И всю ночь будут ныть и ныть.
Ладно, друг, запасайся грелкой,
Раны ноют, а ты не ной!
Ты теперь не только больной,
Но и лекарь, но и сиделка,
И стряпуха: печешь блины —
Восемь дней дома нет жены.
Укатила взглянуть на внуков,
Наставлять на ум дочерей.
Ты один теперь сбывай скуку,
Без нее свои раны грей.
Их четыре, лихой квартет.
Как привяжутся — спасу нет!
Только две заросли,
Как третью
В партизанском схватил бою.
Ты считал тогда верной смертью
Эту третью рану свою.
А от раны своей четвертой
Девять дней валялся, как мертвый.
И врачи решили в душе,
Что Антон не жилец уже.
Но в могиле гнить не согласный,
Ты в отряд вернулся живой.
И не в шапке с полоской красной,
А с замотанной головой.
Из бинтов, из продольной щели
Лишь два глаза твои глядели…
Тишина становится тише,
Словно знает, что ты больной.
Придержи дыхание:
Слышишь,
И сосед не спит за стеной.
Чертыхаясь, скачет на клюшках
В тесноте ночной, в маяте.
Разве тут улежишь в подушках,
Коль прострел начался в культе.
Болью в боль тычет, как иглой,
И не хочешь, а будешь злой.
И Антон усмехнулся горько,
Старой буркой до глаз прикрыт.
И подумал опять:
«А сколько
Нас таких горемык не спит,
И не жалуется на раны,
На работу вставая рано»…
За окошком не то луна,
Не то лампа ночная светит.
И качает деревья ветер
В освещенном куске окна.
Ходят ветки рябин безмолвно:
Вверх и вниз,
Вверх и вниз, как волны.
И откуда здесь эти ветки?
Чей костер чадит в стороне?
Что за карта в твоей планшетке?..
Ты же, друг, опять на войне,
В партизанской ползешь разведке,
Мир приснился тебе во сне.
Вновь пылают боеприпасы,
В реки грохаются мосты.
Гитлер срочно строчит приказы,
Чтоб тебя схватили,
А ты…
Где ты?
Звезды в окно мерцают,
А на улице полицаи.
В пистолете один патрон,
Кто-то выдал тебя, Антон.
Вот ты схзачен. Проводом скручен.
Вот тебя вниз столкнули с кручи.
Сердце криком кричит налету.
Ты проснулся. Ты весь в поту.
Да, война тебя не забывает,
Что ты сделаешь ей, войне?
До сих пор еще убивает,
Душит, режет, казнит во сне.
Зажимая зубами стон,
Встал Антон, свет зажег Антон.
И приемник включил. И сразу
Зацепил холуйскую фразу:
Кто-то старый, видать, и злой
Восхвалял военные базы
И Камбодже грозил войной.
И подумал Антон о Вьетнаме,
И увидел, как пятый флот
Вдоль его берегов плывет
С приготовленными стволами.
И хотелось от гнева, горечи
Закричать через океан:
Неужели вам мало, сволочи,
Наших старых и свежих ран?
Иль хотите весь шар земной
Сделать раной
Рваной, сквозной?
И Антон, не вставая с кресла,
Вырвал вилку. И все исчезло:
Свет погас, прекратился гул…
Только ветер сильнее дул.
Дул и дул, надувал дожди,
В ураганный переходя.
Как от боли, крыша стонала,
Вновь Антон влез под одеяло.