Колумб Австралии - страница 46

Они изобретательны и умны, эти, с точки зрения испанцев, заблудшие души. И прекрасно понимают, о чем с помощью знаков и рисунков их спрашивает Кирос. Он рисует на песке кружочки — острова. Острова? Да, поблизости немало островов, отвечают туземцы. Большие и малые, хорошие и плохие. И лежат они там-то и там-то. Кирос аккуратно записывает их ответы, потом читает вслух, исправляя произношения незнакомых слов.

А как далеко до такого-то острова, а до такого? Вождь на минуту задумывается, потом показывает на солнце, показывает, что, мол, вот оно ложится, склоняет голову, подкладывает под нее сложенные руки. Закрывает глаза: два, три, пять, шесть раз... Итак, до од- . ного острова две ночи, до другого три, до третьего пять. А нет ли где-нибудь поблизости большой земли? Кирос пытается, разведя руки, объяснить, что он имеет в виду. И снова выступает вперед вождь. Большая земля? Он показывает на юго-запад — там. И тоже широко разводит руки, словно желая показать, какая она большущая.

Имел ли он в виду какой-то большой остров в архипелаге Новых Гебрид или, быть может, что тоже не так уж невероятно, Австралию?.

Жители «Монтерея», как называет Кирос этот остров, или «Острова помощи», ныне Таумако, говорили правду. Через три дня показывается один остров, за ним другой, не заставляет себя ждать и третий. Островам дают возвышенные и красивые названия: Двери Вифлеема, Слезы св. Петра, остров Райские кущи...

К этому времени, а если быть совершенно точным, еще тогда, когда корабли никак не могли разыскать пропавший архипелаг Санта-Крус, был, наконец, смещен Очоа. Трудно совершенно достоверно сказать, за какую именно проделку (Кирос в своем дневнике напишет, как обычно, кратко — «Он мешал»). Скорее всего за то, что сильно напутал в исчислении пройденного пути, а также за то, что,. пользуясь болезнью Кироса, не всегда достаточно точно выдерживал заданный курс, во всяком случае, именно в этом обвиняли его, и, вероятно, не без основания.

Очоа перевели на альмиранту, и должность он там получил второстепенную.

Туда же с понижением в должности попал в конце концов и Прадо, который, по собственному признанию, возглавлял заговор против Кироса и уж, во всяком случае, был в центре всех мятежных страстей, подспудно тлевших на капитане, чуть не во всеуслышание заявляя, будто Кирос ведет флотилию к гибели.

Проходит день, другой — и вот наконец долгожданный возглас: «Большая земля!» Весть поднимает на ноги всех. Неужели повезло, неужели действительно та самая Южная земля, которая вызывала столько споров, к которой шли сквозь тысячу препятствий! Вот она, перед нами, — отвечают скептикам, — смотрите, ей нет конца, она тянется вдаль! И Кирос и Торрес тоже считают, что это земля их мечты.

Виной тут причудливые очертания острова и то обстоятельство, что к нему вплотную примыкают несколько мелких островов, как бы удлиняющих линию берега. Так и кажется, будто впереди по курсу не остров, а большая суша. Она высока и гориста. Прибрежная полоса узка, и издали создается впечатление, что во многих местах холмы поднимаются прямо из моря.

Леса, многоголосый хор птиц, яркое солнце и огромная бухта, такая большая, что в ней — так впоследствии напишет Кирос — могут найти себе пристанище все флоты мира. Бухта получает название в честь обоих святых, значащихся в календаре 1 мая, в день ее открытия: Сан-Фелиппе и Сантьяго. Место якорной стоянки получает название Вера-Крус.

Роскошный край! Неподалеку впадает в море река, журчат ручейки с чистой, сладкой водой. За бухтой холмы и саванна, затем равнина, за ней вдалеке горы. Место словно предназначено для того, чтобы основать здесь город.

Надо как-то договориться с местными жителями. В отличие от многих других, они не вышли навстречу испанцам в лодках. Следовательно, приходится вести переговоры на берегу.-И вначале как будто все удается. Взвиваются вверх белые платки и зеленые ветви.

Но когда Торрес, возглавлявший высадившийся отряд, пытается пройти дальше, его окружают островитяне, проводят на песке линию и знаками объясняют: дальше нельзя.

И тут Торрес — он сам это очень быстро поймет — делает непоправимую ошибку. Вместо того чтобы остановиться и постараться уладить дело миром, капитан альмиранты теряет над собою контроль, приказывает солдатам дать залп и переступает запретную черту.