Командующий фронтом - страница 28
— Это твой отчим, Сереженька, — сказала смущенно мать. — Степан Михайлович.
Сергей без особой охоты протянул руку, вежливо поздоровался.
— Иди умываться! — закричал Степа, вбежав в комнату. — Я тебе приготовил воду, мыло и полотенце.
В этот вечер семья Лазо просидела до полуночи, слушая рассказ Сергея о своей жизни в столице, о занятиях. Чуткое сердце матери уловило в словах сына свободомыслие и резкость в суждениях, недовольство теми, кто правит государством, но сделать замечание она не рисковала — боялась омрачить радость долгожданной встречи. Отчим часто морщил лоб, неприветливо глядя на пасынка, ерзал на стуле, но тоже не возражал.
Перед сном Степа по секрету сказал Сергею:
— Борька наш так и не исправился. Шатается по ночам, однажды два дня домой не приходил.
— А тебе-то что? — поучал его Сергей. — Кончишь гимназию — приезжай ко мне. Хочешь в Технологический институт?
— Лучше в путейский.
— Пожалуйста! А с отчимом дружишь?
— Хороший человек, ничего дурного про него нельзя сказать. О маме очень беспокоится, она ведь серьезно больна. Меня никогда не ругает.
Случилось то, чего меньше всего ожидал Сергей. Хозяйство в усадьбе пришло в упадок, отчим мало им интересовался, а мать, жалуясь на недомогание, с трудом уговорила сына остаться в Езоренах хотя бы на три месяца. Однако ранней осенью он попрощался с домочадцами и уехал. Не в Петербург, а в Москву, и не без причины. Ему хотелось слушать лекции в так называемом народном университете Шанявского, чтобы отыскать, как он позже писал Люсе, «ариаднину нить, которая укажет ему путь и поможет перебросить мосты между самыми противоречивыми сторонами бытия».
…Москва встретила его холодным, пасмурным утром. В университете Сергей предъявил студенческий билет и был принят на физико-математический факультет. Помимо этого он записался слушателем университета Шанявского.
В Петербурге оставались вещи Сергея, и он поехал за ними.
Позднее солнце взошло негреющим. Над Исаакием уже не кружились грачи. В Летнем саду осыпались листья. По утрам в тех местах, где падала тень от больших домов, можно было приметить на клумбах тронутую инеем траву.
Сергею предстояло проститься с городом, который стал для него дорог. Он бродил по его улицам, вдоль каналов, подолгу смотрел на Медного всадника. Возвратившись в Москву, он вскоре написал Люсе:
«Я уже второй месяц в Москве. Начал упорно заниматься как по своим математическим наукам, так и по наукам общественным, историческим и философским. Если тебе не скучно, послушай, что я делаю. По нематематическим наукам я слушаю по вечерам лекции в так называемом городском университете имени Шанявского. Сюда могут ходить все желающие, без всяких ограничений. Правда, никаких прав университет не дает, но нет никаких формальностей при поступлении. Зато в громадном новом здании университета, в чистых просторных аудиториях читают лучшие умственные силы всей Москвы, если не всей России. Это не только детище Москвы, но детище 905 года. Раньше всякие попытки вынести огонь высшего знания для широкой публики пресекались свыше; и только в 907 году был разрешен университет, построенный на средства покойного Шанявского».
И вдруг война! Она возникла за три месяца до приезда Лазо в Москву. В деревнях горько плакали бабы и молодки, прощаясь с мужьями, женихами, сыновьями. По улицам Москвы по направлению к Смоленскому вокзалу и к Брянскому ежедневно шли маршевые батальоны — их отправляли на фронт. Двор главного воинского присутствия был заполнен рекрутами.
Сергей внимательно следил за событиями и терялся. В германском парламенте социал-демократы проголосовали за военные кредиты и открыто поддержали войну. Социалисты других стран ответили тем же. В столице и в Москве на стенах домов, в ресторанах и кафе появились листовки с призывом оборонять отечество от прусских варваров. В правительственных учреждениях, на собраниях, в институтах царил безудержный патриотический угар. И только на заводах полулегально выступали большевики — депутаты Государственной думы с докладами об отношении большевиков к войне. В один из ноябрьских дней их арестовали и предали суду. Депутатов обвинили в «государственной измене». Суд приговорил их к лишению прав и ссылке на поселение в Восточную Сибирь.