Комната Джованни. Если Бийл-стрит могла бы заговорить - страница 19

стр.

За стойкой восседала одна из тех неподражаемых и решительных дам, которые встречаются только в Париже – зато в большом количестве. В любом другом месте они были бы неуместны, как русалки на вершине горы. Но в Париже их можно видеть почти за каждой стойкой, они расположились там, как наседки на гнездах, и внимательно следят за кассой, словно та снабжает их яйцами. Ничто не укроется от их глаз, ничто не может удивить – разве только во сне. Но снов они уже давно не видят. Эти дамы не бывают ни злыми, ни добрыми, но у них есть своя особенность: они знают все о каждом, кто оказывается на их территории. Некоторые из них седые, другие – нет, одни толстые, другие худые, одни уже бабушки, другие засиделись в девках, однако у всех безучастный, но цепкий, все отмечающий взгляд. Трудно поверить, что когда-то они просили материнскую грудь или любовались солнышком; кажется, в этот мир они пришли только ради денег – взгляд у них беспомощно шарит по сторонам и успокаивается, только остановившись на кассе.

Наша дама была темноволосой с проседью и, судя по лицу, уроженка Англии. Она знала Джованни, как и почти все остальные у стойки, он ей нравился, и она по-своему бурно приветствовала его. Прижав Джованни к огромной груди, она заговорила низким голосом.

– Ah, mon pote! – воскликнула она. – Tu es revenue! Наконец объявился! Salaud! Теперь, когда ты разбогател и обзавелся богатыми друзьями, ты совсем забыл о нас! Canaille![37]

И она лучезарно улыбнулась нам, «богатым» друзьям, ее улыбка была дружелюбна и как бы рассеянна, однако сомнений не было: мысленно она воссоздала наши жизни с момента рождения до сегодняшнего дня. Ей стало точно известно, кто богат и насколько богат, и меня она к богатым не отнесла. Возможно, поэтому в брошенном ею на меня взгляде сквозило недоумение, которое вскоре сменилось уверенностью, что со временем она во всем разберется.

– Сама знаешь, как это бывает, – сказал Джованни, высвобождаясь из ее объятий и отбрасывая назад волосы. – Начинаешь работать, становишься серьезным, и на развлечения времени не остается.

– Tiens, – насмешливо произнесла дама. – Sans blague?[38]

– Поверь мне, – сказал Джованни, – хоть я и молодой, но очень устаю, – тут она расхохоталась, – рано ложусь спать, – новый взрыв хохота, – и учти – один, – прибавил Джованни, словно это все объясняло. Сочувственно причмокнув, дама снова засмеялась.

– А сейчас ты пришел позавтракать или выпить стаканчик перед сном? – спросила она. – Не очень-то серьезный у тебя вид. Думаю, тебе стоит выпить.

– Разумеется, – сказал кто-то из молодых людей, – после такой тяжелой работы ему надо выпить бутылку белого вина и съесть несколько дюжин устриц.

Тут уж расхохотались все. Посетители тайком рассматривали нас, и я чувствовал себя актером из бродячего цирка. Джованни, похоже, все гордились.

Джованни отозвался на голос.

– Отличная мысль, дружище. Я как раз об этом подумал. – И сказал, повернувшись к нам: – Но вы еще не познакомились с моими друзьями. – Он посмотрел сначала на меня, потом перевел взгляд на женщину. – Вот это месье Гийом, мой патрон, – сказал он с еле заметной угодливой интонацией, – он скажет вам, насколько я серьезный.

– Но я не знаю, насколько серьезный он сам, – кокетливо отозвалась женщина и рассмеялась.

Гийом, с трудом оторвав взгляд от молодых людей у бара, с улыбкой протянул руку:

– Вы правы, мадам. Джованни гораздо серьезнее меня. Я опасаюсь, что настанет день, когда он будет заправлять баром.

Да, как же, будет он, после дождика в четверг, подумала женщина, но внешне изобразила восхищение и с воодушевлением пожала ему руку.

– А это месье Жак, – сказал Джованни, – один из наших лучших клиентов.

– Enchanté, Madame[39]. – Жак одарил женщину обворожительной улыбкой, на которую та ответила слабым подобием.

– А это monsieur l’américain[40], – сказал Джованни, – иначе говоря, месье Дэвид. Мадам Клотильда.

Он немного отступил назад. В глазах его вспыхнул огонек, а лицо осветила радостная и горделивая улыбка.

– Je suis ravie, monsieur[41], – ответила мадам Клотильда, смерила меня взглядом и с улыбкой пожала руку.