Комната Наоми - страница 5

Наоми встала рано утром, едва сдерживая волнение. Ясно помню, как она пришла к нам в комнату с раскрасневшимся лицом и широко открытыми сияющими глазами.

— Приходил Санта-Клаус! Он был у нас!

— В смысле? — произнес я, — Сегодня только утро сочельника. Он появится только этой ночью.

— Но он был тут! И натоптал нам возле камина!

— Правда? А как ты узнала, что это следы Санты?

— Ну конечно, это его, глупый. Кто еще мог спуститься по трубе?

— Наверное, мне лучше спуститься и посмотреть самому, — я повернулся к Лоре, — пойдешь с нами, любимая?

— Дымоход — это твоя забота. Еще очень рано, и я хочу поспать.

Я встал и пошел с Наоми. Там, на ковре — и я это знал — были следы, присыпанные искусственным снегом.

— Эти следы слишком маленькие, дорогая моя. Наверное, они принадлежат одному из помощников Санты, эльфу. Вероятно, он приходил, чтобы понаблюдать за тобой ночью.

— А кто такой этот эльф?

— Ну же, милая. Разве ты не помнишь историю Руперта Беара? Мы читали ее на прошлой неделе.

Наоми кивнула.

— Такой же эльф, как там. Человечек с острыми ушками.

— А-а-а… Ты говоришь про гномов?

Я покачал головой.

— Нет. Я имею в виду эльфа. Между ними огромная разница.

— Какая?

Так мы потратили часть утра, обсуждая гномов, эльфов и гоблинов и то, чем они отличаются друг от друга.

«И я пойду в Авалон,

К самой прекрасной из всех дев,

К Арганте, их королеве,

Прекраснейшей фее,

Она исцелит мои раны…»

Но никакой эльфийской деве никогда не залечить их, ни здесь, ни в Авалоне.

Луч солнца вползает в окно. Ощущаю себя бодрее, но я уже позвонил на кафедру и попросил мисс Норман повесить объявление, что меня сегодня не будет. Она, конечно, ни о чем не догадывается — слишком молода. Полагаю, в 1970 мисс Норман была еще ребенком — в возрасте Наоми или около того. Для нее Рождество — это ужасные огни на Хай-стрит, песни Слейда и Клиффа Ричарда, и дурацкие игровые шоу по телевизору.

До Рождества осталось всего несколько недель. Я вижу, как люди возвращаются домой с тяжелыми сумками или волочат за собой елки. Кажется, везде есть дети. Кто-то совершенно бесчувственный прислал мне открытку на днях. Друзья знают меня лучше и не общаются в рождественские праздники. На той открытке был изображен веселый Санта и несколько малиновок. И надпись: «Желаю вам радости на всю зиму».

Радости? Для меня ее не существует. Ни на Рождество, ни в любое время года.

Сегодня после полудня я решил пойти в церковь. Свечи, конечно, не удержат ее, но я смогу ощутить поддержку. Католиком я стал десять лет назад. Священник мой был совсем молодым, он ничего не знал ни о моей семье, ни о прошлом. Я рассказал ему только самое необходимое, оставив сокровенное там, где должно хранить его, глубоко в сердце. В лоно церкви меня приняли без лишних церемоний и суеты, как я и хотел.

Мессу Богоматери в костеле Английских Мучеников на Хиллс-роуд я посещаю регулярно. И сожалею, что мессы ведутся не на латыни, а на современном английском. Я гораздо больше привержен традициям, чем те, кто был воспитан в строгой католической вере. С новообращенными всегда так. Хорошо понимаю традиционную латынь, могу читать Аквинского в оригинале. Мне хочется наслаждаться именно старой формой богослужения, его эманациями, нюансами. Если я когда-нибудь буду присутствовать при экзорцизме, то настою, чтобы он проводился по всем правилам — на латыни.

Раньше, прежде чем лечь спать, Наоми обязательно молилась. Потом Лора или я укладывали ее в постель. На тумбочке у кровати стоял ночник в виде поезда. Он всегда двигался, беззвучно, бесконечно, никогда не достигая станции назначения. А молитва Наоми всегда звучала простым искажением всем известной фразы:

«А сейчас ложусь я спать,

Господу хочу сказать:

пусть за мною глаз да глаз,

береги меня сейчас».

Мы спрашивали ее, откуда она взяла это и почему использует такие странные слова.

— Я будто вижу глаза, и они за мной наблюдают, — говорила дочь, — когда ложусь в кровать. Он сказал, что глазки у него маленькие, но видят все-все. Мне не нравится, что он смотрит.

— Кто этот он, малышка? — спросил я. — Кто на тебя смотрит?

— Никто, — ответила Наоми.