«Компашка», или как меня выживали из СССР - страница 16

Вторично судьба свела меня с Атабековым в 1970-м году. В том году Турбин, перебравшийся из Минска в Москву, вспомнил, что я защищал на его кафедре в 1964 году кандидатскую диссертацию. Работа ему понравилась, и он даже предложил ученому совету подумать над тем, не присудить ли мне за нее докторскую степень, но меня тогда это предложение испугало, и я сам категорически от него отказался.

За то время, которое я опустил в своем рассказе, произошли следующие события. 12 августа 1961 года я женился на выпускнице 1-го Московского мединститута Нине Яковлевой. Тогда Игорь Евгеньевич Тамм еще раз кардинально помог мне: он предложил подать документы в аспирантуру только что образованного в составе Института атомной энергии имени Курчатова радиобиологического отдела. Аспирантам этого института платили по тем временам огромные деньги — 130 новых рублей в месяц! Финансово мы были спасены. Затем Судьба еще раз смилостивилась над нами: совершенно случайно, на вечере в МГУ, мы познакомились с врачом из подмосковной Ивантеевской горбольницы, которая сказала, что они ищут врача и могут дать комнатенку. Так мы и оказались жителями Ивантеевки, счастливыми обитателями шестиметровой комнаты в бараке без воды, света, удобств и кухни. Но в слове «счастливыми» нет и тени иронии. Мы и были счастливцами. Я ездил на работу на электричке, метро и автобусе (тратя по 6 часов в день на дорогу туда и обратно), но какое это было счастливое время! Работа в Курчатовском институте была очень интересной, мой новый шеф, Соломон Наумович Ардашников, оказался изумительным человеком, в его лаборатории царил дух дружбы. Кстати, именно тогда я повстречал в городе сына Анаиды Иосифовны Атабековой — Сандрика Майсуряна, который закончил Тимирязязевскую академию и который стал жаловаться на трудное житье. Я предложил тут же Майсуряну переходить к нам в лабораторию, где не жизнь, а радость, и начал уговаривать своего шефа взять Сандрика к нам. Дрдашников с ним встретился, но брать его к нам отказался, зато Сандрика взял в микробиологическую лабораторию в нашем же Радиобиологическом отделе

Института атомной энергии Сое Исаакович Алиханян. Теперь мы иногда с Сандриком встречались на научных семинарах Отдела.

В 1964 году я защитил кандидатскую диссертацию, а в 1966 году член-корреспондент АН СССР Н. П. Дубинин получил возможность создать в Москве в составе Академии наук Институт общей генетики и пригласил меня работать с ним. Я согласился. В 1969 году вышла в свет моя первая большая монография «Молекулярные механизмы мутагенеза», позже переведенная на немецкий и частично на английский языки, затем я опубликовал за два года еще три книги, и в этот момент Турбин меня разыскал в Москве, предложив перейти работать в ВАСХНИЛ, чтобы начать создавать новый институт сельскохозяйственной генетики с молекулярным уклоном. Вопрос был согласован с Президентами ВАСХНИЛ и АН СССР. Меня вызвали на беседу в сельхозотдел ЦК КПСС, оттуда поступил благожелательный отзыв по поводу моего перехода из АН СССР в ВАСХНИЛ. Для начала в ВАСХНИЛ выделили деньги и ставки для моей лаборатории. Я предложил создать в ВАСХНИЛ Научный совет по молекулярной биологии и генетике. Это предложение также встретило поддержку, я стал ученым секретарем Совета и принялся формировать его состав. Вот тоща я и вспомнил об Осе Атабекове.

Ося за несколько лет до этого перебрался из секретного подмосковного института, где он занимался бактериологией и вирусологией с военным уклоном, в МГУ. Там академик А. Н. Белозерский создавал новую кафедру вирусологии, которой стал заведовать В. И. Агол. Атабекова взяли доцентом на эту кафедру, он быстро вошел в доверие к Белозерскому, который любил выдвигать новых людей (в частности, он помог на первых порах А. С. Спирину, который вскоре стал членом-корреспондентом, а затем академиком АН). Через непродолжительное время Атабеков сумел заменить своей персоной Агола на посту заведующего кафедрой и входил во всё большее доверие к А. Н. Белозерскому. Однако в это время скоротечный рак скосил Андрея Николаевича.