Композитный призрак замка Мальборк - страница 12
– Уже почти пятница, пост, – тон Греты окунал в прорубь и придавливал сверху кованым сапогом. – О каком сале вы, братья? Только «Отче наш», прочтенный девятикратно, отчистит греховные помыслы.
– Да, именно! – встал, как на грабли наткнулся, отец Антонио, словно его озарил свет истины. Остальные врезались ему в спину. – Смалец едят с луком, без лука – всё насмарку.
Грета не стала приводить строки из Устава о воздержании, не стала цитировать Пророка Исайю. Она отметила в себе ярость и желание съездить в рожу хохочущему брату Одо. Это грех гордыни. Следует сечь спину бичом не менее пятнадцати раз после вечерней молитвы.
Она поёжилась – раны от палок только-только зарубцевались. Но послушание есть послушание, и бич не залежится. Если, конечно, удастся вернуться в замок.
Прогрызенный пекарями коридор вышел в другой, пошире. Его стены обложили кирпичом, пол промазали глиной – видимо, этот туннель строили вместе с башнями.
Судя по плану, который она сожгла, сейчас нужно свернуть направо. Грета подняла факел повыше: слева виднелась куча обломков. Возле завала что-то блеснуло.
– О, чур моё! – кинулся туда Фед.
Он сцапал с пола золотой обруч, поднёс факел и принялся рассматривать, остальные сгрудились вокруг. Обруч казался массивным и состоял из плоских пластин, нанизанных внахлёст, как чешуйки.
– Ливониская гривьна, – определил Поль. – В ней униций восемь! Мон шер, тонько сработано: одна к одной плястинки, иглю не вьставишь.
– Брось! – отпрянула Грета с презрением, – Брату Ордена ни к чему золото, особенно языческое. Здесь же кланялись поганым богам!
– Ну нет, в Данциге у меня намечаются большие расходы, – довольно улыбнулся Фед и запихнул золото за пазуху.
Остальные начали обшаривать все углы, переворачивать битые кирпичи.
– Пойдёмте! – взывала к ним Грета. – Чувствуете, как трудно дышать? Здесь мало воздуха, а у нас огонь. Надо скорее выбираться.
Больше никто ничего не нашёл, и братья двинулись вниз по туннелю. Одо выспрашивал Феда, какие-такие расходы ему предстоят, и подсчитывал, сколько шлюх можно нанять, продав одну пластинку от гривны.
– Послушайте, – взмолилась Грета, – вы же рыцари Марии, вы Воины Христовы! Вспомните о целомудрии!
Коротышка посмотрел на неё неопределённо, как будто потерял нить рассуждений. Потом обрадовался, вспомнил:
– А за два шиллинга она нарядится монашкой и отпустит вам все грехи. Все, все, досуха, – заверил он под дружный гогот.
Уши Греты снова начали полыхать. Число вечерних ударов бичом превысило полсотни.
И тут Фед завопил, начал колотить себя в грудь. С него стащили рясу и кольчужную рубашку, расстегнули куртку. Справа на груди сочилось кровью отверстие, будто от штыка, только полукруглое.
– Где моя гривна? – взревел Фед, отпихнул отца Антонио с повязкой и принялся перетряхивать свои вещи. Золото пропало. Он бросился с кулаками на Одо, известного воришку, Поль вступился. Густав был рад подраться, и уже вскипала потасовка, но выручил Бриан. Его мощная фигура вклинилась между братьями, как ядро в стаю голубей, и разом их раскидала.
С помощью молодого рыцаря Грета кое-как успокоила отряд и заставила-таки читать «Отче наш», после чего повела дальше. Через десяток шагов ход уперся в огромный чёрный булыжник, который словно в печи оплавили.
Древние строители туннеля пытались пробить глыбу, но она оказалась слишком твёрдой. На месте скола виднелся отпечаток мокрицы величиной с ладонь.
Здесь коридор сворачивал, огибая неожиданное препятствие, потом снова пошел на северо-запад.
– Братья, вы когда-нибудь видели, чтобы Генрих чесался? – задумался Одо, просовывая руку себе под кольчугу. – Генрих, тебя вши вообще не берут?
– Месье, они бояться подихватить занюдство, – Поль сложил губки бантиком и начал повелительно водить пальцем.
– Нет, его кусают, а он терпит, как святой Макарий, которого комары загрызли, – решил Одо. – Когда умрёт, его порежут на мелкие кусочки и растащат по всем христианским городам, чтобы лечить понос.
– О, дай-ка ухо, мне для ляданки! – пристал Поль.
– Чур мне ножку! – выкрикнул Густав и тыкнул кинжалом «святому» пониже спины.