Комсомольский комитет - страница 44

По волочильному отделению, брезгливо подбирая полы широкой каемчатой юбки и морщась, прошла бухгалтер Лукошкина. Варежка отвернулась, чтобы не здороваться с ней. Но тотчас услышала сзади себя сладкий голосок:

— Алочка, здравствуй! Я тебя сегодня не видела.

— Здравствуйте, — холодно ответила Ала.

— Как дела сегодня, Алочка?

— Хорошо.

Рабочие к Лукошкиной относились снисходительно — она со всеми была мила. Но Варежка терпеть не могла цехового бухгалтера за то, что она, на людях превознося «наш завод» и нахваливая «милый цеховой коллектив», который ее очень любит, в личных разговорах каждому жаловалась, что у нее так несчастливо сложилась жизнь: когда-то она была актрисой, зритель ее тоже «очень любил», но потом… нездоровье… и она очутилась здесь. Слово «здесь» Лукошкина произносила трагически, а уже совсем конфиденциально добавляла: «Понимаете… человеку культурному…»

Лукошкина величала себя Изольдой Павловной, хотя в паспорте значилась Елизаветой Прохоровной. Она красилась и молодилась, хотя ей было уже пятьдесят лет.

Лукошкина, подождав, пока рабочие прокатят мимо тачки с бухтами алюминиевой катанки, ушла, и Ала тотчас забыла о ней. Пошаливало «раскладывающее устройство» — металлическая планка, которая раскладывает проволоку на катушке. Ала не стала звать ни техника, ни мастера. Стараясь ни на минуту не останавливать машину, она осторожно устранила повреждение сама.

— Добрый день еще раз, товарищ Варежка!

Ала обернулась. Соня Цылева уже в сером халатике и косынке, повязанной низко, по-рабочему, стояла перед ней. Из-за Сони выглядывали двое молодых парнишек с комсомольскими значками на груди, наверно рабочие других цехов. Они были не знакомы Але.

— Здравствуй, — несколько растерянно сказала Ала. «Если звать куда пришли, нельзя же машину бросить», — думала она.

— Уехал секретарь горкома? — спросила она.

— Уехал, — ответила Соня, — сегодня утром.

Соня выглядела утомленной и озабоченной. Чуть улыбнулась.

— А у нас комсомольский рейд, — сказала она, — по культуре производства, и бракоделов выявляем. Разреши, твою машину посмотрим.

Ала молча отстранилась. Хотя она не считала себя плохой работницей и никто в цехе ее не считал бракоделом, она забеспокоилась. Вспомнился комитет, на котором Ала голосовала против Сони. Соня ей сейчас отомстит. И правильно, Ала на ее месте сделала бы то же самое.

Рейдовцы осмотрели машину сначала в работе. Ала начала даже злиться, видя, как Соня трогала проволоку, заглядывала под валки. «Ну, мальчишки, может, и понимают. А эта чего из себя строит? Бухгалтер!» Но Соня сама остановила машину, и Ала удивилась: «Ого, знает управление!» Один из комсомольцев, засучив рукава, стал вывинчивать фильер; через минуту, паклей вытерев мазут, он показал Але оправленный в сталь кусочек мышастого победита. В разработавшемся уже отверстии, через которое волочилась проволока, виднелась крошечная зазубринка.

— Потрогай! — сказал он Але.

На нижней, невидной части проволоки отчетливо ощущались продолговатые тонкие зубки.

— Задиры! — строго сказал комсомолец. — А потом на скрутке обрывы пойдут.

…После смены Ала с Дашей под руку быстро шли по территории по расчищенным от свежего снега дорожкам. Над поселком словно кто-то разорвал облака. Зима, могучая зима обняла поселок своим ясным, ослепительно чистым крылом. Снежные хлопья, кружась в воздухе, летели на землю, на белые крыши корпусов — у корпусов побелели даже карнизы. Белый пушистый снег завалил штакетники и копнами лег на барабанах с готовым кабелем. Мягким, чуть чешуйчатым на вид покровом ложился на внутризаводское шоссе, по которому только что проехал снегоочиститель. Разговору только и было, что о сегодняшнем комсомольском рейде — брак был обнаружен даже у Даши Хохловой, которую начальник цеха чуть не на каждом производственном собрании упоминал как лучшую крутильщицу. Даша недостаточно хорошо закрепила тормоза одной катушки в фонаре, одна проволочка пошла слабее, и в готовом кабеле, выползающем из калибра, получилось выпучивание жилы.

У проходной возле стенки, на которую обычно наклеивались объявления о собраниях и воскресниках, толпились рабочие. Даша, конечно, потянула туда Алу. На большом белом листе бумаги крупными красными буквами было ярко написано: «Говорит комсомол».