Кому бесславие, кому бессмертие - страница 16
— Н-да… — протянул Кравцов, приподнимаясь на руках и пытаясь что-то разглядеть впереди. — И чего они молчат? Нас ведь сейчас почти без сопротивления можно брать. Чего ждут?
Прошел уже месяц с того рокового дня — девятнадцатого апреля сорок второго года, — когда немцы закрыли болотистый коридор у Мясного Бора, и Вторая Ударная армия оказалась в окружении. Сорокоградусные морозы остались позади, сотни убитых и замерзших были похоронены в топкую болотистую землю, а у бойцов с наступлением тепла все еще оставались надежды остаться в живых. Но с полным окружением армии надежды рухнули. Боеприпасы были на исходе — патроны выдавали поштучно. Немецкая артиллерия, которая на позициях накрывала целые роты, была не так страшна, как невыносимый изнурительный голод. Снабжения не было, и к середине апреля сухари совсем перестали выдавать. Другие продукты кончились гораздо раньше. Лошадей съели давно. Многие опухали. Бойцы ели все органическое — червей, лягушек, траву и листья. Вот только беда в том, что место болотистое — зелени мало. В некоторых подразделениях даже появились случаи самоубийства: говорят, недавно аж два офицера застрелились.
Антон скорчился от боли в животе.
— У тебя сжатие желудка, — сказал Кравцов. — Съешь хоть что-нибудь.
Сержант осторожно выполз из траншеи, нарвал болотного багульника и протянул Антону. Он сунул в рот кисло-горький мякиш и с отвращением принялся жевать. Когда боль прошла, Антон закрыл глаза, и в сознании снова стали возникать хаотичные картины довоенного прошлого.
Снег превратился в дождь. Выстрелов не было, что являлось большой редкостью за последнее время. Вдруг из темноты раздался чей-то голос:
— Кравцов? Горин?
— Чего надо? — ответил Кравцов.
— Горина надо. В штаб эго вызывают. В штаб армии.
— Ни хрена себе! — удивился Кравцов и ткнул Антона локтем в бок. — Слыхал, ученый! Без тебя, мерзляка, у них стратегия не идет.
Над Антоном склонилось небритое лицо взводного лейтенанта.
— Идти-то можешь?
— Могу, — ответил он и стал медленно подниматься.
— Куда? Пристрелят, — воскликнул лейтенант и с силой пригнул его голову к земле.
Они вошли в лес и, различив в полумраке прибитый к дереву указатель, поплелись по мягкой заболоченной тропе. Прошагав с километр, Антон увидел две сидящие на земле фигуры. Один из этих людей — заросший черной бородой сержант — пытался медленными движениями полумертвеца разжечь костер из собранного сырого хвороста. Второй лежал на боку, свернувшись калачиком. Он весь был присыпан мокрым снегом и не шевелился.
Проходя мимо, Антон присмотрелся к его белому лицу — живой или нет? Сержант поймал его немой вопрос и тихо просипел:
— Чего смотришь? Помер он… Антон отвернулся и побрел дальше.
— Эй! — окликнул его сержант. — Вы, случайно, не в санбат?
— Нет, — ответил лейтенант.
— Жаль. А мы в санбат шли. Мы с двенадцатой батареи. Нас там семеро оставалось, да снарядом накрыло… всех сразу. Пятеро вроде еще живы были. Мы с Михайловым за машиной пошли, чтоб их вывести. Да, видать, не дойти… Братки, вы не в санбат, а? — забывшись, снова спросил он.
Антон молча покачал головой.
— Пошли, пошли, — торопливо проговорил лейтенант, утягивая его за рукав. — В санбате все равно машин нет. И бензина нет. И места нет. Ничего нет…
В штабе их встретил какой-то майор. Он отпустил лейтенанта и провел Антона в землянку. В ней было тепло, тихо, и почему-то пахло дамскими духами.
— Французским языком владеешь? — утверждающим тоном спросил он.
— Так точно, — ответил Антон.
— И немецким?
— Так точно. И немецким.
— Слава богу, — буркнул майор. — У нас переводчика убило. Какого черта его на передний край понесло… В общем, так. В штаб прибыл заместитель командующего фронтом, с комиссией. Его же назначили новым командующим армией. А тут французская журналистка прилетела у него интервью брать — ненормальная! Русский она плохо знает, а переводчика нет. Понял?
— Так точно, — ответил Антон.
— Командующего зовут генерал-лейтенант Власов, — сообщил майор и поднял палец кверху. — Запомни: Андрей Андреевич Власов — большой человек, так что смотри, чтобы все четко было. Понял?