Конец атамана Анненкова - страница 3
Конечно, судебная кара Болдыреву не грозит. Выбитый из политического седла омским переворотом интервентов и Колчака, Верховный главнокомандующий войсками Директории тотчас же вышел тогда из большой игры. За походом омского правителя, его агонией и крахом он наблюдал из Японии. По возвращении в Россию был заключен в тюрьму. Амнистирован. Власти, конечно, знают, что в свое время он написал предназначенные правительствам союзных держав «Краткие соображения по вопросу о борьбе с большевизмом». Они знают о нем все, что нужно, и Анненков вряд ли способен посадить его подле себя. Но всякая неизвестная до сих пор страница его прошлой жизни, прочитанная здесь, может прозвучать сенсационно, доверие, которым он облечен сейчас на ответственном посту в Сибирской плановой комиссии, будет поколеблено, либо падет вовсе, газеты и журналы, охотно печатающие его исследования и рефераты о сибирской пушнине, угле, золоте, откажут в своем сотрудничестве.
- Я отвечаю да, - говорит он. - В жалобах на атаманщину речь действительно шла о бесчинствах.
- О каких именно? - уточняет председательствующий.
- Церетели докладывал мне… Хм… В отношении Анненкова называлось несколько конкретных случаев… Хм… Я связываю их с неналаженностью снабжения. Лишенные необходимого довольствия, отряды силою вещей очень быстро теряли границы между своим и чужим и должны были переходить к реквизиции в широком понимании этого слова…
- Должны были?
- Так точно.
Прокурор, грузный бритоголовый человек в легком парусиновом френче, с настороженным ироническим вниманием следит за превращениями свидетеля, который то произносит слова обличения, то их тут же берет обратно. Порывшись в желтом бокастом портфеле, он кладет перед собой довольно солидную книгу в мягкой бледно-зеленой обложке.
Болдырев видит все эти приготовления, угадывает их смысл, и теперь весь его вид выражает крайнюю степень напряжения.
- Я зачитаю некоторые места из ваших мемуаров, свидетель, - говорит прокурор, раскрывая книгу. - Да, да, это ваши мемуары: «Директория, Колчак, интервенты». А вы, соответственно, прокомментируете то, что когда-то утверждали… Вот, скажем, на странице шестьдесят шестой: «Конфликт между Административным советом и Сибирской областной думой>3 обостряется. Демократические круги считают Административный совет реакционным, боятся военщины, особенно отряда Анненкова». Не сможете ли пояснить, почему демократические круги тогдашнего Омска боялись Анненкова?
- Административный совет - это фактическая, реальная и активная сила в Сибирском правительстве. И потому через штаб Сибирской армии она непосредственно и в значительной мере влияла на атаманские отряды Анненкова и Красильникова. Реакция располагала внушительной силой. Демократические же круги - я отношу к ним и эсеровскую часть Директории - никакой реальной силы не имели.
- Но ведь Анненков стоял в Семипалатинске?
- Семипалатинск соединяла с Омском вполне доступная для перевозок, хорошо охраняемая железная дорога. Да и в самом Омске превосходным и постоянным напоминанием об Анненкове был его штаб пополнения…
- Продолжим. Страница пятьдесят пятая. Читаю: «… каждый честолюбивый министр, как это мы видели в Омске, безнаказанно творил свою политику, маленькие атаманы чинили суд и расправу, пороли, жгли, облагали население поборами за свой личный страх, оставаясь безнаказанными». Правильно ли это утверждение?
- Совершенно правильно.
- Чинили суд и расправу, пороли, жгли, облагали население поборами - это об Анненкове?
- Вообще об атаманщине.
- Сейчас мы судим не всю атаманщину. Считаете ли вы, что подобная характеристика может быть распространена и на отряд Анненкова?
- Конечно… Я думаю… Я называл несколько примеров.
- Оцените их.
- Они не расходятся с процитированной характеристикой.
- Продолжим наши извлечения. У вас сказано: «Они были нужны, эти современные ландскнехты, они были готовой для найма реальной силой, им особенно покровительствовали в чисто мексиканской атмосфере Омска»… Как это понимать?
- Я должен сказать суду: моя книга - литературное произведение, а не документ…