Конфискованная земля - страница 8

Рыжий Осман тихонько позвал его. Хасан медленно повернулся.

— Чего тебе? — Голос его звучал ровно, спокойно.

— Ты знаешь, что сказал Мастан?

— Нет…

Рыжий Осман огляделся по сторонам.

— Мы его упрашивали по-всякому, но он уперся на своем…

— Уперся так уперся, — ответил Хасан безразличным голосом.

— Говорит: до вечера.

— Деньги?

— Да, — решился Рыжий Осман. — Все требует.

— Хорошо.

В кофейне воцарилась тишина. Короткое слово прозвучало так, будто Хасан хотел сказать: значит, вы этого желали. Если бы он стал ругаться, обвинять их! Тогда они смогли бы защищаться. Рассказали бы ему все как было. Но Хасану словно и дела до этого нет. «Хорошо!» — и все тут.

Сердер Осман повернулся к нему.

— Послушай, друг, он ведь никого слушать не желает.

— И пусть его… — ответил Хасан. — Не расстраивайся.

— Я ему долго доказывал, уговаривал, а он заладил, что ты его враг. Большой клятвой поклялся.

— Да, борозда получилась кривая, — пробормотал Хасан.

— Нужно найти выход, — сказал Рыжий Осман. — Попросим его немного отсрочить.

— Чему быть, того не миновать, — ответил Хасан. — Рано или поздно это должно было случиться.

Сердер Осман не успокаивался.

— Мы… Так люди не делают. Мы забыли тебя, спасая свои зады. За свои поля дрожали, а тебя предали. Нехорошо получилось…

— Все понятно — своя жизнь дороже, — отозвался Хасан.

— А разве ты сам так думаешь? Ты бы так не сделал. Нет, нетвердые у нас сердца. Трусливые. Мы обязаны найти мазь для твоей раны. Наш долг теперь — выручить тебя.

— Не горячись, не порть свое драгоценное здоровье. Аллах и об муравье печется, а меня и подавно в беде не оставит. Как-нибудь обойдусь с его помощью.

— Поверь, у нас еще есть совесть. Не смотри, что наши рты на замке, зато сердца открыты. Мы найдем тебе деньги.

— Я не возьму у вас ни куруша. Пускай хоть все отнимает — не боюсь. Коль выносят барабан, то и зурну вместе с ним….

— Вай, вай! — продолжал сокрушаться Сердер Осман. — Загубили мы свои души. Не по совести это…

Хасан поднялся и ушел, не желая продолжать этот разговор. Сразу после него в кофейню вошли двое с портфелями в руках. Один в коричневом пальто, другой в темно-синем.

— Конфискаторы, — прошептал Рыжий Осман.

— Ах, ты… — вырвалось у Мустафы. — Скажи как быстро!

Приезжих пригласили присесть, но они торопились — возле кофейни их ожидала упряжка.

— Где нам его найти? — обратились приезжие к крестьянам.

— Кого? Хасана? Сейчас подойдет… — ответил Мустафа.

— Ну и работенка у вас, — сказал Сердер Осман. — Собирать стоны бедняков. Кто мошну набивает, а кто проклятья получает.

— Судьба, — ответил человек в коричневом.

— Мы люди подневольные, — добавил второй. — Наше дело — отнимай да продавай…

— Вот вы сегодня должны конфисковать поле у человека. Но если вам рассказать, в чем дело, у вас сердце кровью обольется. На всю жизнь зарок дадите больше этим не заниматься.

— Что до меня, земляк, — снова отозвался первый чиновник, — то ни у кого бы и волоса не тронул из-за денег. Но хозяева наши, сам знаешь, народ безжалостный!..

— Да-а… — вступил в разговор Рыжий Осман.— Благослови аллах ваши души! Недаром говорят: «Где много слов — там и ложь, где много денег — там и злоба».

Тут уж всех прорвало. Сердер Осман старался с самого начала направить беседу так, чтобы она коснулась Хасана, но язык не слушался его.

— А что бы вам приехать не сейчас, а дня через два, — осмелился он наконец.

— Такими делами не шутят, это не игрушки, — строго отвечал чиновник.

— Посей доброе зерно — снимешь добрый урожай. Сделайте и вы доброе дело.

— Мы-то понимаем…

— А раз понимаете, за чем дело стало?

— Видишь ли, закон на то есть. Против закона не попрешь.

— Эх, брат! Это всем известно. А вот у меня дядя в Анкаре — тоже начальник. Такой мудрый человек — все до тонкости знает! Ты понимаешь, к нему в кепке и войти нельзя — вот какой начальник. Так он мне не раз говорил: «Закон — законом, а всякому делу можно разный ход дать».

— Ему хорошо рассуждать — он начальник. А если ты чина не имеешь, тебе живо хвоста́ накрутят.

— Значит, чтобы решать, что закон позволяет, а что нет…

— Нужно быть начальником. А мы люди маленькие.