Корабль-призрак - страница 7

– Ай, сын мой, – проговорил он, – и ты не боишься тревожить покой своей матери? Неужели ты хочешь все расхитить в доме, прежде чем твоя мать упокоится в могиле?

– Нет, святой отец, – ответил Филипп, – я не боюсь потревожить ее покой: она уснула сном праведников. Расхищать в доме мне нечего. Я ищу не золото и не другие богатства, хотя если бы они имелись, то теперь принадлежали бы мне. Я ищу давно спрятанный в этом шкафчике ключ, но не могу добраться до него, потому и пытаюсь взломать стенку.

– Твоя мать скончалась? Умерла без утешения, которое принесла бы ей наша святая церковь? Почему же ты не позвал меня?

– Потому что матушка скончалась внезапно у меня на руках часа два назад. Я очень сожалею, что вас не было подле нее в ту минуту.

Старик отдернул полог и взглянул на усопшую, окропил ее и постель святой водой и склонился над телом Катрины Вандердеккен с немой молитвой о ее душе. Через минуту он обернулся к Филиппу:

– Почему я застал тебя за такой работой? С какой целью ты стараешься достать ключ? Смерть матери должна бы всколыхнуть в тебе сыновние чувства, но я не вижу твоей скорби и не слышу молитв об упокоении ее души, – глаза твои сухи, а мысли заняты посторонним и суетным, хотя еще не остыло тело, в котором жила и томилась душа твоей матери. Подобное поведение не приличествует доброму сыну и христианину. Что за ключ ты ищешь?

– Патер, у меня нет времени для слез, скорби и жалоб, а дум у меня столько, что их отказывается вместить моя голова. Я нежно любил свою мать, вы это знаете.

– Я спрашиваю, какой ключ тебе так срочно понадобился?

– Ключ от комнаты, которая стояла запертой столько лет и которую я должен и хочу отпереть, даже если…

– Даже если… что?

– Ничего такого, я случайно обмолвился. Простите, святой отец, мне просто нужно осмотреть эту комнату.

– Я давно о ней слышал и знаю, что твоя мать никогда никому не объясняла, почему ваша гостиная все время заперта. Я сам не раз задавал ей этот вопрос, но она уходила от ответа. Мало того, однажды, когда я по долгу своего сана попробовал расспросить Катрину более настойчиво, то заметил, что разум ее мешается, она как будто теряет рассудок, поэтому я отказался от дальнейших попыток. Что-то тяготело над душой твоей бедной матери, но она даже на исповеди не пожелала сказать мне правду и тем самым снять невыносимое бремя с души. Перед смертью она открыла тебе свою тайну или так и унесла ее с собой в могилу?

– Она открыла ее мне, святой отец.

– Не чувствуешь ли ты потребности исповедаться, сын мой? Быть может, я оказал бы тебе помощь или дал совет…

– Я верю, что не праздное любопытство побуждает вас выведывать у меня эту тайну, я готов поделиться ею с вами и выслушать ваш совет. Дело, однако, в том, что в данную минуту я сам не во всем разобрался и ума не приложу, все ли обстояло так, как говорила моя бедная мать, или то лишь плод ее воспаленного воображения. Когда я удостоверюсь, что все услышанное мной от матери – правда, я исповедуюсь перед вами, хотя едва ли вас это порадует. Сейчас я не вправе ничего сообщать вам, я обязан докопаться до истины, и первый шаг к тому – войти в эту ненавистную комнату и убедиться во всем.

– Тебе не страшно, сын мой?

– Нет, святой отец, на мне лежит долг, который нужно исполнить. Умоляю вас, не допытывайтесь у меня ни о чем. Честное слово, я, как и покойная мать, чувствую, что всякие расспросы пошатнут мой рассудок.

– Нет, Филипп, что ты, я не настаиваю! Придет время, и если я тебе понадоблюсь, то ты обратишься ко мне, а теперь прощай. Но прошу тебя все-таки, сын мой, приостанови свою неподобающую моменту работу: я сейчас пришлю сюда женщин – готовить к погребению покойницу, душу которой призвал Господь.

Патер взглянул на Филиппа и понял, что мысли юноши витают где-то далеко. Взгляд его, лишенный всякого выражения, бесцельно блуждал по сторонам, а лицо выражало странное недоумение, и священник, озабоченно покачав головой, покинул дом. «Он прав, – подумал Филипп, оставшись один, – не надо спешить с этим делом. – Взяв шкафчик, юноша повесил его на прежнее место. – Часом раньше или часом позже – какая разница? Лучше прилягу и отдохну, голова у меня свинцовая».