Коран. Биография книги - страница 37

Помимо написания стихов, Руми основал мистическое братство, известное в Европе и Америке как орден вращающихся дервишей. Самого ученого и поэта часто называют просто «маулана» — «наш господин».

Маулана походил на своего современника, аль-Шайха аль-Акбара, величайшего учителя. Как и ибн Араби, Руми был праведным мусульманином, который погрузился в изучение Корана и множество преданий, связанных с пророком Мухаммадом. Оба изучали целый ряд наук, от грамматики и риторики, логики и права до философии и теологии. Оба стремились найти истину за рамками внешних форм ритуалов и правил. Оба стали примерами для подражания, ведущими других людей по пути Господа.

Вместе с тем, Руми и ибн Араби были совершенно разными. Хотя поиск истины сделал их обоих путешественниками, они шли разными путями. Если ибн Араби видел внутренний смысл Корана в универсальных формах, Руми искал его выражение в чудесах повседневной жизни. Героями стихов Руми становились как портные и сапожники, повара и садовники, так и философы, теологи или поэты. Славить Господа хотели как живые, так и неодушевленные создания:

Для Руми эти строки Корана говорили не только о людях и духах, они подразумевали, что все сотворенное должно поклоняться Творцу. Поэтому истинный смысл Открывающей Книгу суры следует искать в молитве в Райском саду, в смене времен года:

Хотя ибн Араби благоговел перед огромным множеством значений, содержащихся в Книге Знамений, Руми был пленен Божественным волшебством, которое проникало в окружающий мир — от растений до планет и самого солнца. Для него личность Шамса, чье имя означало «солнце», стала настоящим светилом. Он излучал Божественную милость, хотя его лучи освещали не счастье, а боль.

Шамс казался неперспективным сотоварищем: он жил на грани общества и не имел никаких материальных благ. Его «богатство» состояло из внутренней энергии, которая обладала магической силой. Окружающие, включая членов семьи, недоумевали, почему Руми «унижался» перед человеком, который во всех смыслах казался хуже него. Однако, встретив скитающегося дервиша, Руми так изменился, что большая часть его стихов, включая «Маснави», стала одой вдохновению, полученному от человека, который был более чем простым человеческим существом: Шамс, или Шамсуддин (Солнце религии) Табризи стал для Руми наставником, учителем и источником всего; он воплощал всех пророков прошлого. Его солнце сделалось стандартом для измерения добродетели и счастья.

Радость от их встречи вызывает не только слова, полные восторга, но и выплеск человеческой энергии, танец, который превращает ученого-отшельника во вращающегося дервиша. В другом стихотворении Руми восклицает:

В волшебном танце Руми выходит за словесные рамки, чтобы выразить свой внутренний всплеск любви. Причина этой любви солнце — Божественное светило, чье отражение — мистический свет Табризи. Целый ряд сравнений просеивается через ослепленное сознание Руми, но Коран продолжает Слово. Но даже когда взгляд поэта затуманен влиянием всеобъемлющей энергии танца, он все равно распознает «деяния сатаны» (28:15). И не только Дьявол, но и миры переворачиваются с ног на голову. Для Руми «миры» (1:1), то есть видимый и невидимый, этот и будущий, отражаются в сердце любящего человека и движутся вместе с ним.