Корни тамариска - страница 3

Прибегает шофер, заводит машину. Едем уже не с подфарником, а с фонариком, спрятанным под мотором. Он освещает дорогу метра на два. Сажусь рядом с водителем и пытаюсь с таким же вниманием вглядываться вперед, в кромешную тьму. Через несколько минут глаза начинают болеть. Вдруг рывок — и машина останавливается в метре от зазевавшейся крестьянки с бамбуковым коромыслом и двумя корзинами огромных грейпфрутов. Как ее шофер успел различить, трудно представить!

Перед рассветом прибываем в так называемый «центр приемов», «гостиницу» под Тханьхоа. Несколько строений под соломенными крышами, сверху неотличимых от обычных крестьянских хижин, чистые постели, тазики с водой, мыло, чистые полотенца, по-европейски приготовленные обеды. Здесь работают те, кто раньше были официантами, поварами, администраторами гостиниц в городе Тханьхоа, сейчас разрушенных.

Отдыхать можно в сравнительной безопасности. В провинции Тханьхоа еще есть деревни, которые не подвергались бомбардировке. Тем не менее под каждой койкой сделан неглубокий окопчик, а во дворе видно несколько входов в бетонированное бомбоубежище.

Вечером снова в путь. Переправа с воронками на берегу, совсем свежими. Небольшой объезд. На некоторых пересечениях дорог установлены указатели, иные даже с подсветкой, невидимой сверху.

Наш шофер Тинь Мань Фунг великолепен: энергичный, выносливый, спокойный, но с мгновенной реакцией. Он постоянно следит, чтобы не отстал второй «газик». В полночь остановились перекусить на траве у дороги: консервы, колбаса, хлеб, чай, вода. Потом по какому-то наитию погасили фонарики, завернутые в зеленый лоскуток парашютного шелка. Через минуту над дорогой пророкотал американский самолет. Первый за поездку. Снова тишина, прерываемая криком обезьян, громким стрекотом цикад, какими-то таинственными ночными звуками. Лягушки квакают низкими, утробными голосами. В темноте над дорогой, над бесформенными кустами вспыхивают искорки светлячков. Из-за облака вышла луна и залила серебром невидимые ранее прямоугольники рисовых полей, покрытых водой. Фунг несколькими ударами тесака рубит крупные ветки и ловкими, натренированными движениями маскирует ими машину, затем вторую. Теперь сверху два «газика» кажутся движущимися кустами или холмиками.

День пока еще не настал, но он придет внезапно — здесь почти не бывает сумерек. Участки хорошей дороги, ожидания на переправах, гонка за уходящей ночью. Сейчас рассветет. Через несколько минут ехать будет нельзя. Скорее…

Различаешь поля. Июнь. Рис почти весь в снопах. Конические, аккуратные желто-серые снопы. На бетонированных токах люди впрягаются в каменные катки и возят их по грудам рисовой соломы — молотят. Женщины, мужчины, дети таскают снопы с полей на тех же бамбуковых коромыслах. Иногда кажется, что идут два больших снопа, человека не видно. Рисовая солома во всех дворах. Пальмы без плодов, тоненькие, в струнку, с веером листьев, которыми здесь кроют крыши, вольно разбежались по полям, холмам, вдоль дороги. Их много в деревнях. Они растут вместе с более коренастыми Кокосовыми пальмами, возвышаются над бамбуком, бананами, грейпфрутовыми, апельсиновыми деревьями. Издали крестьянские хижины почти неразличимы в густой растительности. Если деревни не на склоне холма, то на рассвете, особенно в тумане, они кажутся кудрявыми островками, плывущими над зеленой гладью рисовых полей.

Приходит рассвет, появляется солнце, а вместе с ним немедленно душная, гнетущая жара.

Мы останавливаемся в деревне, где, как нам сказали, в 1940 году было восстание против французов.

Рядом с нарами, покрытыми циновкой, растет хлебное дерево. Можно протянуть руку и потрогать его большие пудовые плоды с шершавой кожурой, свисающие со ствола. А когда повернешься на другой бок, увидишь пять пар черных, любопытных, восхищенных глазенок. Подмигнешь им — в ответ расплываются довольные улыбки.

Во дворе старой деревенской пагоды под навесом из сухих пальмовых листьев мы пьем крепкий зеленый чай и беседуем с очень симпатичным, широколицым, веселым человеком. Он даже производил бы впечатление балагура, если бы не зоркие, внимательные глаза. Это член провинциального бюро партии и член провинциального административного комитета.