Королева морей - страница 7

— Ну что, теперь ты нас понял, Данила? Тогда торопись, посылай человека за девкой, да получай свое заемное письмо. Мне долго засиживаться негоже. Дела.

Данила посидел еще немного, посопел пьяно, хоть почти и не пил. Поднялся тяжело, грузно и трудно, направился в сени. Во дворе был слышен его потускневший, надтреснутый голос, отдававший наказ привезти девку.

Он долго не возвращался, и Спиро с помощником Дунбуром вышли из душной горенки проветриться и поискать хозяина. Тот сидел, сгорбившись, на крыльце, собака старательно вылизывала ему глаза и щеки, видимо, закапанные слезами страха, животного и опустошительного.

— А хорошо тут у вас, Данила. Эх, жил бы и я с тобой тихо и безбедно, уж ты бы у меня ни в чем урону не имел. И хуторок твой вернули бы, и кое-что в придачу. Да нет, дела зовут в путь-дорогу. А ты не кручинься. Ты же хозяин и еще понадобишься деткам своим, — он обнял старика за плечи и любовно прижал к своему тугому животу. Данила вдруг резво встал и, напустив на себя гордый и неприступный вид, ушел молча в горницу.

Вскоре он вышел при сабле, в высокой шапке и в сапогах на каблуках. Борода была расчесана, волосы блестели маслом. Кушак зеленого шелка плотно обтягивал дряхлеющее пузо.

Тяжелый ленивый перестук копыт донесся до слуха Марфы, и сердце ее в испуге запрыгало у самого горла. Она и так с трудом пришла в себя после беготни в поисках дочки, а тут захолонуло опять с еще большей силой.

Среди кустов замаячил силуэт пригнувшегося к шее деревенской лошаденки молодого дворового человека Памфилки, который был у барина на побегушках. Он нахлестывал обрывком веревки тощий круп и настойчиво работал пятками. Подъехав к Марфе, осадил поводящего боками конька и, не слезая с шелудивой спины, заорал грозно и повелительно:

— Эгей, баба! Подавай сюда свою рыжуху! Барин ее кличет, поспешай! Ждать не станет, под кнут попадешь. Где она у тебя?

— Чего кричишь-то? Чай не глухая, слышу хорошо. За какой надобностью девку к барину-то?

— Мне это неведомо, велено тотчас садить ее на коня и к барину доставить. Давай же дочку, спешу я.

— У ручья она, купается, вскорости будет. Небось слышит, как ты орешь, сама прибежит, — отвечала Марфа. Сердце ее продолжало колотиться, в висках с силой пульсировала кровь, и боль в голове нарастала быстро и неотвратимо.

— Сейчас сам сгоняю и доставлю, — сказал Памфилка, дергая притомившегося конька, уже тянувшегося к траве. — Но-о-о, паскудница шелудивая, пошла!

— Да куда ты прешь? Ведь девка небось и рубаху скинула! Погодь, чай в лес не сбежит, сама придет. Тут же недалече.

— Сам знаю, да как бы помешки не случилось.

Пока они переговаривались, из кустов показалась Ася, поправляя мокрые волосы под платком. Она казалась утренним солнышком, выглянувшим из-за леса. Мокрые волосы топорщились сзади огромным узлом.

— Ну и кричите вы, аж у ручья слышно. Чего, Памфилка, примчал?

— Да за тобой, Аська! Барин велел доставить. Собирайся.

Встрепенулось сердце. Тотчас вспомнился Андрей, об остальном мысли не было. «Неужели свидимся с молодцом?» — подумалось девушке, и она заторопилась к избе под незаметным ей взглядом все понимающей матери.

Появилась она уже в другой одежде. Сарафан из полотна, украшенный неказистой вышивкой, да чистая цветная косынка делали ее еще красивее. Лицо от сильного волнения раскраснелось, а слегка вздернутый нос придавал всему облику задорный и воинственно-насмешливый вид.

— Мамонька, я скоро вернусь. Наверное, барин зовет попеть да поплясать, гостей потешить.

Но вид матери испугал и озадачил девушку. Она примолкла, а потом добавила в раздумье:

— Что с вами, мамонька? Вам неможется? Вы прилягте до моего прихода, а я вернусь и все сама сделаю. Отдыхайте.

Мать со слезами обняла дочь и так стояла, не в силах оторвать руки от родной плоти. Голос Памфилки, которому надоело ждать, вывел Марфу из оцепенения:

— Марфутка, да отпусти ты девку! Сколько можно дожидаться? Поехали!

Марфа оттолкнула дочь, перекрестила ее в спину несколько раз, шепча вслед молитву. Ноги отказывались повиноваться, и она так и осталась стоять, как прикованная к месту.