Королева морей - страница 8

Памфилка помог Асе взобраться на спину лошаденки, и они потрусили по тропке, скрывшись вскоре среди кустов. Топот копыт затих. Мать опустилась на землю, и слезы закапали из ее глаз. Тело изредка содрогалось от рыданий. А вокруг стояла тишина предзакатного времени, пахли травы, изредка чирикали птицы, да кузнечики верещали, безразличные ко всему.

Потрясшись с полчаса на тощей спине коняги, путники въехали в шумный двор, и тут Ася почувствовала щемящее, тоскливое давление в груди. Татары нагло пялились на нее, гоготали и отпускали непонятные ей сальности, которые она распознавала по выражению их лиц.

На крыльце стоял Данила Иванович с какими-то приезжими в странных одеждах и наблюдал, как Ася слезала с лошади.

— Хороша девка! — тихо протянул Спиро довольным тоном. — Не обманул, а то я боялся. Да она и впрямь дочка твоего смельчака рыжего, царствие ему небесное. Хорош был боец!

— Ох, дела, — протянул неопределенно Данила и поманил девушку пальцем. — Подойди сюда, девка, поближе. Дай рассмотреть получше. Взрослая ты, похорошела, вся в отца пошла. Любо-дорого поглядеть. Зайди в горенку, посидим.

Девушка зарделась от похвалы и, потупившись и пропустив вперед господ, неуверенно прошмыгнула в сени.

Мужчины расселись важно, с достоинством, но глаза у барина бегали, как у нашкодившего щенка. Это Ася сразу заметила и забеспокоилась. Она осталась стоять, ибо сесть ей никто не предложил. С замиранием сердца она приготовилась слушать хозяина.

— Значит, такое дело, девка, надумал я…

— Погоди, Данила, — остановил того грек, и Ася, мельком глянув на него, с удивлением отметила добрый и ласковый взгляд больших черных глаз. — Приехал я издалека и привез радостную весть. Жив твой тятька и кличет тебя к себе. Видел я его месяца два назад и обещал донести его слова до тебя. Да ты погоди кидаться в ноги, — остановил порыв девушки Спиро движением руки. — Отлежался он от ран, но вернуться не смеет. Трапезунд, город такой в Туретчине, ему понравился, и живет он там припеваючи. Но тоскует по единственной дочке. Очень просил заехать, когда узнал, что я отправляюсь в ваши края, и привезти тебя, — Спиро даже запыхался от столь длинной речи, но был доволен собой и победоносно глянул на оторопевшего Данилу.

— Надо же к мамоньке бежать, весть радостную сказывать! — заторопилась Ася, бросилась на колени перед греком и, хватая руки, стала покрывать их жаркими поцелуями и обливать слезами.

— Времени у меня, дочка, нет. И так заждался тебя. Хотел уже ехать, да Данила, друг мой, уговорил. Пусть он сам передаст от тятьки твоего денег матушке, пусть она порадуется, — и с этими словами Спиро протянул Даниле кису небольшого размера, набитую, по-видимому, мелкой монетой.

— Да, радуйся, девка, тятька твой объявился, — пробурчал как-то неопределенно барин и отвернул глаза.

— Да как же я так просто поеду? А мамонька?.. Да у меня и ничего нет с собой! Как же я предстану перед тятей-то?

— Этому горю помочь будет нетрудно, — ответил добрым голосом грек. — Мы тебе в дороге нарядов накупим. В лучшем виде предстанешь, поверь старому. Я в этом деле толк знаю. Поехали!

Спиро решительно поднялся и направился к выходу, потрепав Асю по плечу. Та оторопело поплелась следом. В глазах мутилось от слез, в голове царил полный сумбур.

— Эй, Аметхан! В дорогу! Быстро! Время не ждет!

Татары вскочили, загалдели, лошади заплясали, закрутились, пыль поднялась на весь двор. Гик, шум, крики оглушили девушку. Ее подхватили сильные нахальные руки, и она оказалась на телеге, под пологом из полотна, в ворохе сена и овчин. Телега тут же тронулась, возница покрикивал на лошадей, хлопал вожжами. Мимо проносились всадники, пыль забивалась под полог и хотелось чихать и кашлять. В дыры полога Ася видела проносившиеся мимо знакомые места, мысли разбегались, и собрать она их не могла. Но что-то неясное и навевающее тревогу постепенно овладевало ею. Она вдруг ощутила приступ горя и одиночества. Ей показалось, что ее обманули и что теперь она никогда не увидит мать, родную деревню, и что жизнь ее кончена безвозвратно. Девушка заплакала, и слезы ручьем потекли по ее побледневшему лицу.