«Короли» снимают табель - страница 24
К Деревяшко бросается пожилая женщина.
— Алексей Петрович, отец родной! Моя сейчас очередь. Который раз достояться не могу. Хворая я. Тяжело идти-то. Выдай ты мне, ради Христа, справку для пенсии. И всех дел-то на пять минут.
Деревяшко колеблется — задержаться или нет.
— Дел у меня, мать, невпроворот, — говорит он и неохотно кидает Анечке: — Ну, так и быть, строчи.
Анечка поспешно хватается за ручку — успеть бы написать справку, пока управляющий не раздумал.
— Пиши, — важно диктует Деревяшко, — «Справка. Выдана сия Петрову Михайле Матвеевичу…»
— Да как же Петрову, — робко вставляет женщина, — Михайла-то Матвеевич помер, царство ему небесное, — и она мелко крестится, — справку-то, не Петрову, а мне, Петровой, выдавать надо…
— А ты не встревай, необразованная, — перебивает ее Деревяшко. — Я как-нибудь лучше тебя знаю, что надо. Пиши, Анечка: «Выдана сия Петрову Михайле Матвеевичу, рабочему совхоза „Первомайский“, в том, что он действительно умер…» Когда твой-то помер, мать?
— Еще на третий день пасхи, Петрович, — и, видя, что тот недовольно морщится, поспешно добавляет: — на второе мая, выходит.
— «…в том, что он действительно умер второго мая сего года», — диктует Деревяшко. — Написала? Давай подмахну!
Деревяшко лихо делает витиеватый росчерк. Похоже, что он долго упражнялся на досуге в написании своего автографа.
— Держи, мать, — он протягивает справку обескураженной старушке. — Можешь быть спокойна — с таким документом тебе пенсия обеспечена. — И обращаясь к Анечке: — Если кто будет спрашивать — скажи, уехал, мол, по неотложным делам.
И он быстрым шагом проходит сквозь столпившихся людей.
— Известны его неотложные дела, — человек в брезентовом плаще трет в раздумье давно не бритую щеку. — Накопает червей и на всю ночь рыбалить закатится. А в совхозе хоть трава не расти. Эх, видно, самому решиться…
— Да ведь вам не впервой, Федор Михайлович, — утешает его Анечка. — И в полевых работах вы хоть кому сто очков вперед дадите.
Выхожу на улицу. Вот я и познакомилась с директором Деревяшко.
Вечером к нам забежала та самая курносенькая черноглазая Анечка, которую я видела в правлении.
— Я к тебе, новенькая, — она с облегчением опускает на стул тяжелую стопку книг. — Ты у нас еще библиотекой не охвачена.
Я с готовностью соглашаюсь — пускай «охватывает», раз тут так заведено. Я читать любительница.
— Ну, значит, договорились, — улыбается черноглазая. — Имей в виду — я к вам раз в неделю приходить буду. А если раньше прочтешь — милости просим, приходи в правление. Я тебе всегда книгу подберу. Только ты мне скажи, Галкина, что тебя больше всего на свете интересует?
— А ее интересует, как бы отсюда поскорее выкатиться, — бросает Лычкина, которая, несмотря на то, что с ней никто не разговаривает, продолжает приходить к нам в комнату.
— А ты всех-то на свой аршин не меряй, Лычкина, — обрывает ее Аня, которая уже успела развязать бечевку и разложить на столе книги. — Вот ты посмотри, Галкина, и выбери себе по вкусу. Ну, к примеру, может, тебе нравится фантастика, про межпланетные путешествия и тому подобное. Тогда возьми вот эту. Или хочешь про любовь и дружбу? А может, тебе лучше познакомиться с классиками, с Антоном Чеховым, Львом Толстым? А хочешь про прошлое? Очень здорово написано у Мамина-Сибиряка и Ильфа и Петрова.
Я перебираю книги.
Марго интересуется «про любовь». Анечка протягивает ей стихи Евтушенко. Марго открывает первую попавшуюся страницу.
— Это я прочитаю. Запиши за мной, — просит она Анечку. И, взгромоздившись на кровать, погружается в чтение.
Тетя Маруся меняет «Кавалера Золотой Звезды» на «Золотого теленка».
Баба Киля с завистью посматривает на книги. Ей еще рано менять. Она третий месяц никак не осилит «Украинские сказки».
— А с вами у нас особый разговор, баба Киля, — обращается к ней Анечка. — Вот погодите — управимся с уборочной, и как снежок выпадет — опять за учебу засядем. Вы не беспокойтесь, я не забуду — это мое комсомольское поручение.
Баба Киля довольно кивает. Она знает: если Анечка что пообещает — это крепче камня. Золотая дивчина! И ведь ни копейки она за то не получает. Раньше-то она, баба Киля, только и знала что расписаться. А теперь хоть по складам, а читает. Спасибо девчонке. Да если так дальше пойдет, к весне можно домой письма писать. Вот там небось удивятся!