«Короли» снимают табель - страница 56

Тенькин и Дариоглу работают вместе. Они уже посадили несколько саженцев. Я впервые за все время замечаю у Тенькина пробудившийся к чему-то интерес. Его обычно безразличное лицо оживленно. Он даже мурлычет себе под нос какой-то несложный мотивчик.

— Эй, Коля, подсоби, будь добр, — с задором окликает его «просто Вера», — а то боязно, как бы не поломать веточки.

— Сейчас, — с готовностью откликается Тенькин, — только свое доделаю.

Большак тоже сажает, несмотря на одышку. А парторгу все нипочем — он молод, полон сил, работа веселит его.

Я тоже сажаю свое деревце.

И вот уже вдоль большого участка по обе его стороны выстроились зелеными флажками вехи будущего.

Придет пора — зацветут эти деревья, поспеют на них плоды. И каждый, кто захочет съесть румяное яблоко или сочную грушу, сможет запросто сорвать их с дерева.

— Вот вы все интересуетесь корнями прошлого, товарищ корреспондент, — задумчиво говорит мне Большак, когда мы трясемся по дороге к совхозу в кузове пятитонки. — А ведь у нас, как вы могли бы сами убедиться, ростки будущего имеются. И надо вам сказать, ростки куда более ярко выраженные, чем разные там пережитки…

На следующий день мы уезжали из Отрадного.

Большак, который, несмотря на воскресный день, уже спозаранку явился в контору, вышел нас проводить. Прощаясь, капитан Бойченко, как само собой разумеющееся, обещает директору:

— Еще трех поселенцев мы вам в этом месяце подкинем.

— Что же, — соглашается директор. — Работы у нас — край непочатый.

А кругом шелестят золотистые колосья, набухают соками шершавые персики, наливаются янтарем кукурузные початки, и все это вместе взятое и есть плоды труда человеческого. И есть во всем этом и частица, сделанная руками поселенцев.

Не случайно, видно, когда по приезде я спросила одного из совхозных рабочих:

— Ну, как тут у вас тунеядцы?

Он даже обиделся:

— Тунеядцы? Какие тунеядцы? У нас тунеядцев нет. У нас все работают.

На этом заканчиваются пока мои записки. То, о чем здесь рассказано, происходило на самом деле. Многих событий я была сама не только свидетельницей, но и участницей. Однако я не назвала подлинных имен работников милиции. Я сделала это с умыслом — мне думается, что такого, как Каляда, узнают не в одном коменданте. Что же касается двух совершенно противоположных председателей совхозов, то и они фигурируют под вымышленными фамилиями, потому что являются также весьма типичными. Будем надеяться все же, что таких, как Деревяшко, значительно меньше. О том, что будет дальше с бывшими «королями безделья», покажет будущее.

Меня, впрочем, не покидает уверенность, что и «короли» и «королевы» получат вкус к труду и научатся жить, как положено человеку. Из этих соображений я не назвала и их настоящих фамилий, чтоб зря не стыдить людей за их прошлые ошибки…

И кто знает? Может быть, спустя некоторое время я опять вернусь к своим героям и напишу тогда о тех поправках, которые они внесли в свои биографии. Поэтому-то и назвала я эту главу заключительной, но не последней.