Кости магов - страница 29

Скрип кожи и глухое побрякивание деталей лат, производимое беспрестанным хождением графа Гленвиля взад-вперёд раздражали Тэма, но ещё больше его раздражала поза, в которой он находился.

Связанные за спиной руки были вздёрнуты вверх при помощи переброшенной через балку потолка верёвки. Мышцы страшно ныли, — меньше, чем могли бы, благодаря немилосердным стонам, которые Тэм издавал в процессе конструирования импровизированной дыбы, но, всё же, гораздо больше, чем хотелось бы.

В углу молчаливый кат в кожаном фартуке колдовал над жаровней.

— Ты расскажешь мне всё! — уверенно заключил граф, замерев напротив Тэма и вперив в него свою пару сапфиров. — И ты это понимаешь.

— «Конечно», — сумрачно подумал Тэм и попытался подтвердить уверенность графа Гленвиля соответствующим мычанием и кивками головы. Вставленный в рот кляп не предусматривал иных возможностей коммуникации.

— К сожалению, я не верю в твою готовность сотрудничать, — продолжал граф. — Поэтому сначала мастер Ой-ой с тобой немного поиграет. А вот когда ты проявишь достаточную готовность к разговору, тогда я тебя и выслушаю. Ты захочешь мне рассказать всё — вот только и слова сказать не сможешь. Такова метода эльфийских пыток — а я в них немалый знаток!

Граф помолчал, глядя на палача.

— Перед началом я бы хотел услышать два ответа. Ты похитил мою дочь?

Тэм отрицательно помотал головой, бровями изобразив максимальное неодобрение избранной графом тактикой допроса.

— Ты знаешь, где её держат?

Тэм усиленно закивал головой, что должно было означать абсолютное знание.

К сожалению, то ли язык жестов, доступный Олину, был слишком скуден, то ли граф предпочёл остаться к нему глух.

— Начинайте. И учти, Кунст, мне он нужен в полном сознании. Не спеши.

— Не извольте беспокоиться, — буркнул палач, вооружившись крошечным, почти безобидным ножичком. — Для начала я срежу ему ноготь с мизинца. Потом слегка его остругаю…

Тэм дёрнулся, промычав, что с удовольствием сообщит графу, где находятся все его родственники, к которым оный граф скоро присоединится вследствие своей косности и ограниченности оставшись без единственного отпрыска, к тому же ещё и женского пола. К сожалению, эта тирада, дипломатичностью способная превзойти выступление любого мастера гильдии обувщиков, не смогла дойти до графа. Комок шерсти, небрежно завёрнутый в мешковину и впихнутый Тэму в рот грозил ему, к тому же, банальным удушением.

— Я изрежу тебя на мелкие полоски! — сообщил граф Гленвиль и сделал знак палачу.

Тэм изобразил на лице панический ужас. Труда это не составляло — Тэму и впрямь было страшно, хотя он и не совсем понимал, как можно состругивать живую плоть с пальца. И мыслей о том что делать в голову совершенно не приходило.

Кунст не успел сделать и шага с того места, на котором он стоял. Рорик, дотоле притворявшийся кучей тряпья в соседней камере (хвала новомодным эльфийским веяниям, отделявшим камеры друг от друга только решётками!), ухватил через решётку палача за щиколотку и мощным рывком продёрнул его ногу на свою половину камеры. Послышался отвратительный звук — судя по всему, Кунсту раздавило яйца.

Граф Гленвиль схватился за рукоять старомодного меча.

Рорик ухватил истошно воющего палача за волосы и рывком дёрнул его голову на себя. На этот раз хрустнул позвоночник, и вой прекратился.

— Я даже не буду утруждать себя тем, чтобы позвать стражу, — хмыкнул граф, с лязгом извлекая меч.

Рорик, как-то странно продолжая глядеть на уже мёртвого палача, сказал.

— Не горячись, граф. Развяжи мастеру Тэму рот и ты услышишь всё, что хочешь.

Граф заколебался. Тэм буркнул сквозь кляп нечто невразумительное, и Гленвиль посмотрел на него. Убрал меч в ножны, вытащил кинжал и с некоторым раздумьем полоснул кинжалом по кожаному ремню, удерживающему кляп во рту Тэма, разрезав ему угол рта.

— Ну, ты… — здесь Тэм закашлялся, выблёвывая из себя овечью шерсть, это был довольно длительный процесс, и к концу его Тэм не чувствовал в себе сил на препирательства.

— Во-первых, граф, начнём с того, что для узнавания правды эльфы использовали гипноз и дурманные травы. А пытки были, в основном, проявлением садизма и ненависти к человеческому роду.