Козлиная песнь - страница 11

Камень был холодный, ты заметил, что меня передернуло. Ты тут же достал с полки полотенце и, подкладывая его под меня, сказал, что я напоминаю тебе «ту женщину в большущей круглой раковине, которая выходит из воды, как ее там, Венеру. На картине Ботичелли, помнишь, мы проходили в школе».

— Может быть, но волосы у нее не мои, а твои.

— Но фигура твоя.

— А кожа такого же цвета, как у тебя. Хотя я вижу, что у мальчиков одна часть тела потемнее. Или это только у тебя так?

Ты тоже забрался на гранит, который был, как и ты, весь в веснушках, и сел с этой выдающейся частью тела напротив меня на край бассейна, опустив ступни в теплую воду. Гранитная емкость была такая маленькая, что один из нас должен был раздвинуть ноги, чтобы между ними поместились колени другого. Я на это не решилась, поэтому ты обхватил своими ногами мои ноги. Скользя взглядом по своим сжатым коленям, я невольно посматривала на эту незнакомую форму, увеличившуюся до размеров, идеальных для розового предмета на мамином флаконе. Эта форма вселяла в меня страх, но одновременно и завораживала. Я пыталась заглянуть тебе в глаза, но они привели меня в не меньшее замешательство.

— Koгда со мной такое случилось впервые, я испугался, что рука или нога тоже вдруг возьмут и втрое вырастут. Но сейчас меня больше волнует другое. В порядке ли еще наш кондом?

Ты взял флакон одеколона и поставил его рядом с собой на гранит. Затем было проведено повторное обследование розового предмета, который за прошедшее время, судя по виду, подсох. Мы оба наклонились вперед, чтобы рассмотреть получше, и столкнулись при этом головами. Мое лицо соскользнуло по твоему, как скользит тающее масло по сковороде, наши губы соединились, я почувствовала, как мой язык становится толстым и мягким, и тут резко запищал будильник в твоих наручных часах. Ты дернулся от меня, попытался встать, вылезая из воды, больно задел мою ногу. Мокрый по колено, ты соскочил с гранитного стола, схватил свою одежду, грубо вытащит из-под меня полотенце, на котором я сидела, надел часы и рявкнул, чтобы я поторапливалась, что времени у меня ровно пять минут. За пять минут я должна была вытереться, одеться и убраться из этого дома, не оставив никаких следов. Ты велел мне пробежать по лестничной площадке как можно скорее, хотя нет, лучше пройти неторопливым шагом, чтобы казалось, будто я просто была в гостях у кого-то из соседей. А если на площадке или на лестнице я встречу женщину лет сорока, которая станет в меня всматриваться, то я должна была ей вежливо кивнуть и молча пройти дальше. И ничего не говорить, главное, ничего не говорить.

— Ну ты даешь!

Нет, это у тебя не получится — так просто отправить меня прочь из знойной умывальной кабины, в которой еще чуть-чуть и я пережила бы миг высшего счастья! Я вот-вот должна была испытать то, о чем так много читала и слышала, и вместо этого — убирайся вон?

— Когда это ты успел поставить будильник? — спросила я обалдело. — Я ничего не заметила.

— Я его не ставил, он всегда звонит по будням в десять минут шестого, — ответил ты раздраженно. — Я его так устанавливаю по утрам, понимаешь? Чтобы знать, что мама через пять минут придет домой, и быстро доделать по хозяйству, чего не успел. Она никогда не работает до шести, чтобы я не сидел слишком долго один. Я думал, у нас еще масса времени, но из-за этого белья… А потом я забыл, что надо спешить, потому что… сама знаешь. Со мной такое первый раз. Давай, давай скорее!

Ты нервно дернул за шнурок вентилятора, и шнурок оборвался. Ногой ты сгреб мою одежду в кучу и вытащил тряпку из-под гранитного стола.

До сих пор я на все была согласна, я с пониманием отнеслась к тому, как ты возился с кондомом, я была готова полностью тебе отдаться, я была от тебя почти без ума, да и ты, как мне, во всяком случае, казалось, был от меня без ума. И теперь я вдруг должна исчезнуть, чтобы твоя мама не знала о моем существовании?

— Я никуда не уйду! Ты мне нравишься, значит, и она мне должна понравиться. И ты ко мне, по-моему, хорошо относишься, значит, и она отнесется так же.