Крах советской модели экономики - страница 10

и тот же электорат и конкурировали за него между собой. Прав был Генрих Бёлль, сказав, что “фашизм – это коммунизм бедных”11.

Необходимо понять и бессмысленность самого понятия “коммунизм” как конечной

цели, т.е. прекращения развития общества на том его уровне, когда воплощается в жизнь

лозунг “каждому – по потребностям”. Истинная общественная наука выдвигает на первое

место не достигнутый уровень развития, а стимулы и возможности его продолжения. С этой

точки зрения коммунизм – по сути античеловеческая теория, ибо декларируемый ею

будущий строй означает предел социально-экономического развития. Точно также

известная формула социализма – “от каждого по способностям, каждому – по труду”

заключает в себе ставшую роковой пустоту и неясность: что значит “по труду”? По часам

труда или по его результатам? Если по часам, то это и есть та самая “мелкобуржуазная

уравниловка”, которая на словах осуждалась большевизмом, а на деле пронизывала всю

общественную жизнь в СССР и сочеталась с огромными привилегиями номенклатуры, с

неравенством, вытекавшим из её интересов. Если же по результатам, — а только это и

можно рассматривать как принцип, — то где та мера, при помощи которой результаты

можно определить? Где тот эталон, при помощи которого категория “общественно-

необходимый труд”, занимающая в экономической теории Маркса одно из центральных

мест, может быть наполнена реальным содержанием и перестать быть мифом? Практическая

проверка марксистской идеи о труде, как о мериле ценности произведенных благ при

социализме, в ранние советские годы доказала её полную нерациональность и

неприемлемость. Как писал известный российский экономист Б.Бруцкус, в годы военного

коммунизма “только те предприятия сохранили в РСФСР свою жизнеспособность, которые, несмотря на громы и молнии Главков и Центров, а они были далеко не картонные, не

утрачивали своих связей с вольным рынком и заботились о самоснабжении, не полагаясь на

милость Главков и Центров. Мало того, в конце концов, эти предприятия, не питавшиеся

государством из общего котла, давали и государству больше, чем состоящие у него на

полном содержании”12.

Тем не менее и Маркс, и Энгельс задавались вопросом об измерении общественного

труда. Так, в письме к Марксу Энгельс писал в 1882 г.: “...Совершенно невозможно

выразить экономические отношения в физических мерах”13.

Знаменательно это суждение хотя бы потому, что письмо было написано незадолго

до смерти Маркса, т.е. тогда, когда Энгельс уже создал свои основные произведения. Ведь к

физическим мерам относится и время, а в таком случае, как же всё-таки найти необходимый

измеритель? Отсутствие в марксизме ответа на этот кардинальный вопрос обусловливает

невозможность анализа механизма функционирования капиталистической рыночной

экономики на марксистской основе. И, естественно, нельзя анализировать классовые

отношения в отрыве от того, как функционирует экономика.

11 См.: “Московские новости” № 47, 1998, с. 7.

12 См. Н.Рогалина. Борис Бруцкус – историк народного хозяйства России. М., 1998, с. 151.

13 К. Маркс, Ф.Энгельс. Соч. Т. 35, с. 110.

В самом деле, сосредоточившись преимущественно на таких категориях, как

прибавочная стоимость и прибыль, Маркс увидел их эксплуататорский характер в самом их

производстве на основе частной собственности и совершенно абстрагировался (по крайней

мере в своих основных теоретических положениях) от не менее, а скорее более важной

проблемы – куда и как направляется прибыль, как поднимать эффективность её

использования, не уничтожая её самое?

Ещё при жизни Маркса и особенно после него мировая экономическая наука дала на

вопрос об эталоне измерения труда подлинно научный ответ. Его суть в том, что затраты и

результаты труда сопоставляются и взаимодействуют в такой бесконечномерности, которая