Красная биология - страница 27
), Лепешинская сумела в 1945 году издать книгу «Происхождение клеток из живого вещества и роль живого вещества»>53. Этот пухлый том вышел в самом солидном научном издательстве — Издательстве Академии наук СССР. Предисловие к книге согласился подписать Лысенко (текст его совместно подготовили сама Лепешинская и И. Е. Глущенко — личное сообщение последнего автору книги в 1982 году). Никаких новых результатов и описания более совершенных экспериментов в книге представлено не было. Лепешинская собрала свои старые статьи, не раз становившиеся объектом нелицеприятной и суровой критики, никоим образом замечания не учла, а издала в том же виде, как было раньше. Это не помешало тем не менее Лысенко подписаться под следующими словами:
«Многолетняя успешная экспериментальная работа Ольги Борисовны Лепешинской представляет большой вклад в теоретические основы нашей советской биологии… И можно быть уверенным, что научно-практическая значимость работы О. Б. Лепешинской будет с годами только возрастать»>56.
Изданная спешным образом книга была тут же представлена в Комитет по Сталинским премиям на соискание самой высокой в стране научной награды.
Параллельно с этой книгой Лепешинской удалось в другом издательстве, Медгизе, напечатать еще одну книгу — «Оболочки животных клеток и их биологическое значение»>57.
При поверхностном ознакомлении с обеими книгами они могли показаться вполне солидными научными трудами. Например, в книге об оболочках клеток была вводная глава «Исторические данные по вопросу об оболочках животных клеток», глава II — «Значение проблемы оболочек»… глава VIII — «Химическая природа оболочек животных клеток», глава IX — «Физическая природа оболочек животных клеток» и т. д., вплоть до XXI главы — «Выводы» и списка литературы. Из «Предисловия» читатель узнавал о солидных намерениях автора. Оказывается, книга эта — плод многолетних исследований, обобщение экспериментов, вытекающих из пионерской ТЕОРИИ автора, и, естественно, читатель ждал, как того требуют строгие каноны науки, систематического описания целей и задач исследования, применявшихся методик, полученных результатов. Но стоило заглянуть в книгу, почитать перемежающиеся ссылки на Энгельса и каких-то допотопных авторов (то ли ученых, то ли популяризаторов науки?), смешанных в кучу, как чувство почтения испарялось и становилось ясно, насколько этот труд отличается от допустимых в науке.
Сквозь витиеватые наслоения фраз и категоричные выпады в адрес «идеалистов всех мастей» выплывала вообще странная вещь: возрождая в середине XX века представление о наличии у животных клеток массивных оболочек, Ольга Борисовна, оказывается. хорошо знала, что уже к середине XIX века наука от этого представления отказалась как от неверного. Но Лепешинская решила твердо установленные истины во внимание не принимать.
Чтобы не показаться голословным в отношении непонимания Лепешинской, как надо доказывать неверность тех или иных научных положений, я приведу здесь лишь один пример. Он же хорошо иллюстрирует стиль ее публикаций. В главе III книги об оболочках животных клеток она писала:
«На мой метод окраски… я напала до известной степени случайно. Я присутствовала на докладе т. Мошковского, когда он говорил о новом методе окраски крови, который может почти полностью заменить дорогую заграничную окраску Гимза… Мошковский указывал, что вокруг клеток часто оставалась голубая каемка, портящая весь эффект окраски. «Если бы не эта каемка, — говорил Мошковский, — то краска полностью могла бы заменить краску Гимза». Анализируя этот процесс окраски, я пришла к выводу, что лиловый цвет эритроцитов получается после окраски потому, что тут имеется смесь красок двух цветов — синего и красного, которые вместе и должны давать лиловую окраску[9]. То обстоятельство, что после таннина эритроциты становятся красными, я объяснила тем, что таннин, очевидно, удаляет то, что было окрашено синим цветом, а это могло быть только нечто, лежащее на поверхности, т. е. оболочки. Таннин, очевидно, сорвал их и освободил тело эритроцита, окрашенное эозином в красный цвет, а узенькая голубая каемка, которая так огорчала т. Мошковского, является не чем иным, как остатком оболочки эритроцита… На другой же день я приступила к опытам и сразу же получила картину частичного разрыва оболочек с вытеканием протоплазмы, т. е. полное подтверждение моих предположений (табл. 1, рис. I)»