Красная биология - страница 28

Читаешь такое и не перестаешь удивляться, как легко стать ученым! В одно мгновенье изложенное заносчивым тоном и не доказанное положение объявлено единственно возможной научной истиной, а добытые учеными факты, без всякого на то основания, отброшены как ошибочные. Оказывается, бедный Мошковский ничего не понял, а ведь как все просто. Нужно только ДОПУСТИТЬ, что: (а) красный и голубой цвета смешались; (б) «таннин, очевидно, удаляет то, что было окрашено синим цветом» и (в) удаляться может только «нечто, лежащее на поверхности». А что же еще может «ЛЕЖАТЬ» на поверхности, как не оболочка клеток. Вот и все ОТКРЫТИЕ: ее-то, оболочку, таннин и удалил!

Но где же доказательства? Ведь с конца прошлого века^>59 известно, что таннин ничего не срывает, а, напротив, — укрепляет, откуда и название (от французского

tanner — дубить кожу), что таннин — это «смесь фенольных соединений, обладающих способностью образовывать прочные связи с белками и некоторыми другими природными полимерами (целлюлоза, пектиновые вещества)»^>60. Не знать свойств таннина, равно как и того, какие краски что образуют, Лепешинская вроде бы не могла. Попросту не имела на то права, раз назвалась ученой.

Она старалась быть похожей на ученых, как известно, любящих ссылаться на доказательства. Поэтому она привела примеры своих экспериментальных доказательств — упомянула рисунок 1 и таблицу 1. Посмотрим, что же за данные включила она в таблицу 1 своей работы? А, оказывается, никаких^>1 Вместо таблицы на странице книги, озаглавленной «Табл. I». размещено несколько несовершенных карандашных рисунков клеток. Ничего доказать эти сделанные от руки рисунки не могли. Точно такие же примитивные эскизы были представлены и на рис. I. Таким образом, ни таблица первая, ни рисунок первый ничего не выясняли, а, напротив, — затемняли, и незачем было на них ссылаться в подкрепление своих рассуждений. Точно такими же были и все другие таблицы и рисунки в толстой книге. Воистину — легко стать ученым!

И все-таки, несмотря на постоянные упоминания Лепешинской о том, что ее поддерживает лично товарищ Сталин, на заявления о наличии настоящих оболочек у клеток животных ученые с ней не согласились. Аналогично отнеслись они и к книге о происхождении клеток из «живого» вещества. Стоило начать обсуждение ее кандидатуры на получение за эту книгу Сталинской премии, как посыпались аргументированные возражения многих специалистов. При голосовании выяснилось, что за присуждение премии высказался только один член комитета. Им был Т. Д. Лысенко.

Неудача не обескуражила Ольгу Борисовну. Она не стала переделывать заново эксперименты, чтобы убедить всех новыми, более прочными данными, искать новые аргументы и доказательства в свою защиту, а, обозлившись, зачастила в Центральный Комитет партии, стала искать любые лазейки для давления на несогласных с нею. Она решила, что, используя политические обвинения, навешивая политические ярлыки на противостоящих ей ученых и одновременно настаивая на своей непреклонной верности марксизму-ленинизму и партии большевиков, своего добьется.

Однако группе самых уважаемых специалистов в области клеточной теории, в основном ведущих научных сотрудников ленинградских академических институтов и Ленинградского университета, удалось добиться публикации 7 июня 1948 года обрашения к ученым в газете «Медицинский работник»^>50. В числе подписавших письмо были академик Н. Хлопин, члены-корреспонденты АН и АМН СССР В. Догель, Д. Насонов, П. Светлов, профессор В. Александров и другие. Характеристика, данная ими книге О. Б. Лепешинской, была уничтожающей:

Такая оценка, да еще высказанная со страниц советской газеты, к тому же исходящая от группы авторитетов, привела «новаторшу» к крупным неприятностям. Ольга Борисовна на время потеряла работу — была вынуждена выйти на пенсию (женщина она была сильно немолодая — ей шел уже 77-й год), и только через несколько месяцев, в начале 1949 года, она была неожиданно для всех зачислена в штат Института экспериментальной биологии Министерства здравоохранения СССР, где еще недавно директором был А. Г. Гурвич, тот самый Гурвич, которого в 1926 году Лепешинская «разоблачила» и которого призывала «посадить под колпак».