Красная биология - страница 29

До 1948 года этот институт был ведущим научным учреждением страны в своей области, имел высокую репутацию и по стилю работы даже отдаленно не напоминал Тимирязевский институт изучения и пропаганды естественнонаучных основ диалектики, в котором Лепешинская в 1929 году начала свой путь в науке. К 1949 году подмоченная научная репутация старой большевички Лепешинской слишком хорошо была известна в среде отечественных биологов, и попасть в такой первоклассный научный коллектив, да еще на лидирующую роль заведующей лаборатории, ей по конкурсу не удалось бы ни за что.

Но на сентябрьской 1948 года сессии Академии медицинских наук СССР, на которой вслед за разгромом биологии на Августовской сессии ВАСХНИЛ того же года, пришел черед гонений на медицинские научные и учебные учреждения (см. главу VIII). На сессии было принято решение уволить с работы Гурвича.

Начался поиск человека из «своих», коим можно было заместить «виталиста и мракобеса» Гурвича. Так появился новый директор Института экспериментальной биологии — Жуков-Вережников[10]. Между собой генетики звали его «любовно» Жуковым-Навозниковым.

Как выбор пал на этого человека, догадаться нетрудно. Параметры, по которым шел отбор, вовсе не включали наличия первоклассных научных работ, прочного авторитета в научной среде в своей стране и за рубежом. Это было время, когда доселе неизвестные в научной среде люди в одночасье всплывали благодаря другим качествам, оценивавшимся одновременно в партийных кабинетах и в кабинетах нуворишей, близких к людям типа Лысенко.

Жуков-Вережников проявил недюжинные способности во взаимодействии с начальством, и в особенности с людьми из лысенковского клана. Бывший выпускник одного из лучших российских высших учебных заведений — Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, он долгое время работал на периферии, но затем сумел-таки зацепиться в Москве и сразу быстро продвинулся по административной линии, одновременно был удостоен высоких научных званий, пользуясь которыми, стал продвигаться выше и выше. Первоначально его «провинциальность» ему заметно помогала, многие из китов, командовавших советской медициной (такие, как В. Д. Тимаков, Н. Н. Блохин и другие), стали близко с ним взаимодействовать (дочь одного из них поделилась со мной в 1962 году рассказом о том, как ее отец с первого взгляда влюбился в этого энергичного человека и помог ему быстро перебраться из провинции в столицу и сразу занять высокое начальственное кресло).

Однако особые человеческие качества таких выдвиженцев проявлялись быстро: в короткий срок в среде как отечественных биологов, так и особенно ученых-медиков новый начальник успел приобрести недобрую славу поверхностного, авантюрного и крикливого человека, притом недобросовестного в науке специалиста. Последовавшие за высоким назначением поступки вконец испортили его репутацию в научной и педагогической среде, но нисколько не повлияли на последующее продвижение по службе. То, за что других людей мгновенно бы и без сожаления выставили на позор (или, хуже того, отправили бы в края, куда «Макар телят не гонял»), Жукову-Вережникову сходило с рук. Казалось, чем более нелепыми были выходки и поступки таких выдвиженцев, тем легче в целом все сходило им с рук. Непотопляемость таких людей, сильных одним — преданностью так называемым идеалам и спаянностью духом с власть предержащими, стала знамением времени.

Вот он-то и решил заполучить в свой институт столь «ценного кадра», как Ольга Борисовна Лепешинская.

Район, который обнимал кругозор этого идиота, был очень узок.

История одного города. М. Е. Салтыков-Щедрин

Путь к вершине административных научных постов был для Лысенко внешне гладким, и он сумел обойти в рангах послужного списка Ольгу Борисовну.

После того как в 1929 году Лысенко занял должность заведующего лабораторией Одесского института генетики и селекции, он стал часто появляться на всевозможных заседаниях важных государственных органов, выступать на конференциях и семинарах. Вскоре, не без наушничества лысенкоистов, директор и создатель института Сапегин был арестован и помещен в тюрьму за мнимое вредительство. Сразу после этого Лысенко поменял название института на Селекционно-генетический институт, задвинув слово «генетика» на задний план.