Красная дюжина. Крах СССР: они были против - страница 12

Затем и на съездах депутатских я лез из-за Горбачева несколько раз на трибуну, высказывал ему свою поддержку. Не потому, что мне хотелось верноподданнические чувства продемонстрировать или баллы в расчете на будущее заработать. Тогда я верил этому человеку, считал своим долгом помочь ему, поскольку видел, как ОН ОДИНОК. Никто ему не протягивал руку помощи, боялись подставиться. Мне же терять было не хрена.

— То есть как? Терять всегда есть что…

— Я с детства не привык ловчить. Помню, в школе воспитывал характер тем, что подмечал ошибки учителей, а потом обязательно при всех поправлял их. Доказывал себе и другим, что не струшу… Еще я питал особое пристрастие к умным словам, мог отвечать на какой-нибудь пустяковый вопрос на уроке и засандалить в конце фразу: «Резюмируя вышеизложенное…».

Я такой. Я всегда во все лез. Помните стихотворную строчку, которую я цитировал в нашем предыдущем интервью? «Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал». Это обо мне. Просто я по-другому не могу.

Наверняка найдутся такие, кто заподозрит меня в тайной корысти, в том, что я сознательно лизал Горбачеву, рассчитывая на вознаграждение в будущем. Поверьте, мною руководили элементарные человеческие порядочность и жалость. Мне было больно смотреть, как клевали тогда Горбачева. Я думал: вы, гады, претесь сейчас на трибуну, чтобы облить М.С. грязью, но ведь языки развязал вам именно он. Именно он начал перестройку, а вы теперь его же и молотите!

— Словом, М.С. увидел в вас преданного товарища и возвел вас на олимп, сделав членом ПБ?

— Какой олимп? Я пришел в ЦК, когда все уже бежали с тонущего корабля. Горбачев не пользовался поддержкой даже в родном Центральном комитете. Многие были склонны требовать его отставки с поста генсека. В принципе, с большинством аргументов оппонентов Михаила Сергеевича я готов был согласиться, но тем не менее использовал все свои связи, знакомства с секретарями обкомов и крайкомов партии, чтобы отвести удар от Горбачева. Пуще всего я опасался раскола в КПСС. Кроме того, для меня было абсолютно очевидно, что если М.С. потеряет партию, то через пару месяцев он останется и без президентского кресла.

— Горбачев ценил вашу преданность?

— Я долго не мог разобраться в его отношении ко мне. Скажем, в один из дней он огорошил меня предложением стать председателем… Гостелерадио СССР, сменить в этой должности Михаила Ненашева. У меня прямо челюсть отвисла. Я тогда заявил, что, если кого-то не устраивает моя работа в Политбюро, пусть мне об этом открыто скажут, я готов уйти. Но соваться на телевидение… Я же прекрасно понимал, что буду там чужим, что меня не примут, и в результате придется меня из «Останкино» на бронетранспортере эвакуировать. Про БТР я в шутку загнул…

Горбачев мои возражения не принимал, твердил: «Это самый важный участок, ты там нужен». Я убеждал, что с таким же успехом можно направить меня руководить Центром подготовки космонавтов. Нельзя человека в кожанке посылать туда, где необходим классный специалист.

В общем, наш разговор закончился ничем, каждый при своем остался. Договорились еще подумать. Я очень расстроился, вернулся в свой кабинет, хожу из угла в угол, психую. Вечером — звонок от Горбачева: «Не нервничай. Вопрос снимается».

Я продолжаю работать в Политбюро. Но вскоре следует очередной заход. Второй этап съезда Российской компартии. Михаил Сергеевич вызывает меня к себе и заявляет: «Будешь первым секретарем ЦК КП России вместо Ивана Полозкова». Ничего себе шараханья! Одно из двух: или у человека совершенно не осталось под рукой кадров, или же ему нужно срочно избавиться от меня.

Больше было похоже, что верна первая причина — от Горбачева к тому моменту переметнулись на сторону Ельцина или просто отошли Шеварднадзе, Яковлев, Бакатин. Но в любом случае дергаться я не люблю. Если уж взялся тянуть лямку, то… Кроме того, я считал, что момент для смены Ивана Кузьмича выбран нё самый лучший. Бедного Полозкова исполосовали вдоль и поперек. Если бы мы его заменили, то фактически признали бы свое поражение перед теми силами, которые давно уже требовали отставки первого секретаря. Надо было выждать хотя бы месяц, а потом уж менять Полозкова. В этом случае инициатива как бы оставалась на нашей стороне.