Красная дюжина. Крах СССР: они были против - страница 30

Мы договорились встретиться у входа в столь полюбившуюся народным депутатам СССР гостиницу «Москва». Придя к назначенному времени, я Сажи не обнаружил. Покрутившись в вестибюле еще с полчаса, совсем уже было собрался уходить, как узнал в блондинке, заворачивающей за угол здания, Умалатову. Догнал ее только в метро. Сажи уверяла, что пришла вовремя, но сейчас ну никак не может больше задерживаться: неотложные дела государственной важности. О государственной важности сказано не было, это я от себя добавил — уж больно вид у Сажи был серьезный и целеустремленный. Не станет же такая женщина суетиться и спешить из-за каких-то там мелких личных забот? Словом, условились о новой аудиенции. Через день. Все у того же злосчастного входа в «Москву» и в то же время. Помните, как в старинной песенке: «Так, значит, завтра — на том же месте в тот же час?». Как в песне и получилось. Встреча не состоялась. Короче, разговор по телефону у нас получился на повышенных тонах. Я наезжал, отбивался от наездов, чувствуя, как на другом конце провода искрит Сажи.

Выговорившись и сойдясь на том, что в очередной раз друг друга неправильно поняли, решили попытаться вновь. Непреклонная Умалатова, само собой, и теперь выбрала «Москву»…

Получилось. Я приехал загодя, и Сажи не припозднилась. Поздоровавшись, она обронила: «Я еще ни к одному мужчине трижды на свидание не ездила». Рассудив, что сказанное вряд ли можно считать комплиментом в свой адрес, предпочел промолчать, гадая, где же то место, которое кажется Умалатовой наиболее удобным для интервьюирования. Мы поднялись в лифте на третий этаж и устроились в холле под удивленными взглядами дежурных, узнавших мою спутницу. Стоило ли так сюда стремиться? Не считая сделанный выбор единственно верным, я не удержался от вопроса:

— Вы так старательно оберегаете свой дом от посторонних, что предпочитаете встречаться в гостиницах?

— Нет, совсем не поэтому. Просто у нас сейчас гости, стоит такой бедлам, что даже здесь спокойнее и тише.

— А я уж грешным делом подумал, что вы забаррикадировались и никого из чужих не пускаете. Вы ведь по-прежнему живете в доме депутатов Верховного Совета СССР?

— Да, я занимаю служебную жилплощадь в доме на Рублевском шоссе. В доме, который является собственностью всего Советского Союза. Сегодня Россия претендует на все, что принадлежало СССР, поэтому и нам постоянно намекают, что надо выселяться, но до того, чтобы забаррикадироваться в квартирах, еще не дошло. Хотя давление усиливается. Сначала хотели нас выкинуть на улицу зимой 1992 года. Не вышло. Теперь новые сроки называют. Недавно получили повестки с угрозой: если по-хорошему не освободим квартиры, то власти вынуждены будут обратиться в суд. Повестка подписана какой-то администрацией жилого фонда. Кто стоит за этой администрацией, я наверняка не знаю, но догадаться могу. Речь не идет о том, чтобы воевать с ними за эту квартиру из-за того, что мне некуда идти. Уверяю вас, у меня столько друзей и сторонников, готовых предоставить крышу над головой, что отбоя от предложений нет. Напрасно тешат себя иллюзиями те, кто рассчитывает, отняв у нас квартиры, избавиться от нас самих.

Поэтому вопрос в ином. Надо говорить о законности. И я стану добиваться ее, пока буду дышать. Выехать из этой квартиры для меня означает признать их победу и свое поражение. Я не сдамся! Они совершают сговор, идут против Конституции, против закона, против народа, против страны. Пусть знают Ельцин, его правительство, его Верховный Совет, что союзные депутаты этот беспредел терпеть не станут и квартиры на Рублевском шоссе без боя не отдадут!

— Сажи, вы сразу такую высокую ноту задали: сговор, бои и тэ дэ. А может, все прозаичнее: из Москвы уезжать ой как неохота… Да и квартирки, поди, не самые плохонькие, бывал я на Рублевке, знаю.

— У меня три комнаты. Но они не мои. Повторяю, это служебное помещение.

— Однако это не помешало некоторым вашим коллегам приватизировать это самое служебное помещение, выкупить по смехотворным ценам мебель, бытовую технику, ковры, посуду…