Красная лошадь на зеленых холмах - страница 35
— Едут, — потемнел лицом Алексей. — Как же! Так все сразу и собрались!
Он закурил, и Тане снова показалось: в жизни его там, в Сибири, что-то произошло… Но как спросишь? Если бы сам рассказал…
Они зашли в молодежный парк, в сосновую рощицу.
В глубине парка визгливо пиликала электрогитара… Сухие иглы хвои желтели под ногами. Теплый воздух настаивался в соснах. Вечерело.
— Может, кто и придет… — тихо говорила Таня. — Вот подружка моя замуж вышла, хороший парень, Юра Боков, он из Москвы. Начальник цеха. Он уже приехал!
— Приехал… — буркнул Алексей. — Но-но-но! А квартиру-то небось в Москве… забронировал?
— Не знаю. Им квартиру дали. Я тоже останусь, наверное. А что? Сколько народу… и все свои. Всего год-полтора как съехался народ, и уже все свои. У тебя же в Сибири так? Ты сам говорил?
— Конечно! Там чудесный народ! — с привычным воодушевлением согласился Путятин. — Там замков на дверях нет! Золотая земля! — И, погрустнев, опустил голову. — Построю Каваз — вернусь. Строить Саянскую поеду… или еще куда. Я люблю начинать… — неуверенно объяснял Алексей. — С нулевого цикла. До призыва на флот бетонщиком работал. Мы всегда первые… А потом придут хозяева… пусть они и будут счастливые…
И вот — дождь, холодный вечер. Мокрая Таня смотрит, как ее Путятин колдует над костром, опять винишком от него пахнет, но сегодня — пускай. Она и сама бы сейчас выпила чаю с вином…
Путятин наконец выпрямился — он так аккуратно складывал тонкие щепочки, словно собирал часы. И кажется, затикали золотые, закрутилась бело-розовая пружинка, вспух синий дым и стал пожирать глаза…
Таня, стуча зубами, присела боком у огня. Она сердилась на себя, что не смогла сдержаться при виде Алексея — плакала, вскрикивала, как дура, обнимала его, на шею вешалась, смеялась… Пусть он об этом забудет, пусть думает, что привиделось сейчас ему, — Таня совсем не такая. Таня может часами молчать. Таня бровью не двинет… «Господи, шофер, рабочий парень, а такой добрый, робкий, мягкий!.. Если я за него замуж выйду, как мне с таким жить? Нет, этому не бывать. Мужчина должен быть мужчиной».
Она сурово нахмурилась и встала. Алексей сидел в сумраке на прилавке, спиной к дождю — он подставил лицо красному свету костра, он блаженствовал, глаза светились, губы его, пухлые, словно медом помазанные, слабо улыбались. Он вздохнул и посмотрел на Таню так влюбленно, что она на миг дрогнула…
— Пора домой.
Путятин наклонился над наручными часиками.
— Так они только уехали… Еще часа три с половиной ждать.
— Ну, я не знаю, — мрачно ответила Таня. Она поняла, что здесь все равно не согреешься — не может же она при нем раздеться и одежду высушить! На горизонте, над Камой, проступала сочно-зеленая полоса в небе. — Скоро дождь кончится. — Вдали были слышны крики, приглушенная музыка, смех. Кажется, уходили пешком.
— А может, мы тоже? — предложил обрадованно Путятин. — Здесь напрямую через лес километров шесть всего. За полтора часа до Белых Кораблей дойдем! А там — автобусы… Да и в самом лесу не так льет.
Путятин, утирая глаза рукавом, выскочил из дощатой избушки, заполненной едким синим дымом…
Через несколько минут они шли по сосновому бору, по почти сухой земле, усыпанной желтым шелковистым слоем хвои. Впереди — Путятин, вдохновенно озирающий вершины, а за ним — черноволосая высокая девушка с серьезными глазами.
«Чего радуется? — думала Таня. — Ничего не понимает».
— Ты дорогу-то знаешь?
— М-м, — только мычал счастливый Путятин.
Таня поймала себя на мысли, что снова с ней что-то странное происходит. Еще недавно решила с Алексеем больше не разговаривать, а сейчас захотелось сказать ему что-то очень ласковое.
Дождь почти прекратился, только ветер шатал деревья. Тяжелые, уже успевшие пропитаться грибным духом, капли летели на голову, за шиворот. Они блестели на молоденьких голубых сосенках, в хвойных чашках с белой смолистой сердцевиной. Над травой курился пар.
Ноги у Тани совершенно промокли, но ей было тепло. Она шла, приотстав от Алексея, волоча березовую палку по земле.
То ли сойки, то ли синицы мелькнули перед самым ее лицом, девушка даже почувствовала дуновение от их крыл. Вскинув голову, увидела: небо заполнено неровным светом, какой бывает на дне серебристо-рябой ракушки.