Красный орел. Герой гражданской войны Филипп Акулов - страница 21
— Что рты разинули? Живо к батальонам! Я за всех командовать не намерен. Закрепиться на своих позициях, наладить связь и ждать моего приказа. Ну?!
Комбаты выскочили за дверь. Дудин озабоченно полез в сумку за картой, чувствовал: придется перестраиваться…
Опрокинувшись на койку, всхрапывая, спал Ослоповский. Выпитый спирт сразу же свалил его. Акулов подошел к нему, поднял с полу его длинные ноги в огромных сапогах с отставшими подошвами, положил на койку. Сбросил с себя бекешу, накрыл плечи Ослоповского, похвалил:
— Трое суток не спал и еще бы держался. Орел!
Юдин с хитрецой посмотрел на Акулова.
— Что-то ты чудишь…
— Ох и заноза же ты, комиссар! — беззлобно отозвался Акулов. — Не боишься под кожу мне лезти? Я ведь тогда в горячке мог тебя зарубить. Запросто!
— Есть чем дурню хвалиться.
— А ты напористый, комиссар.
Акулов бегал по комнате, со свистом втягивая из трубки дым. Остановился у стола, взял у Дудина карту, пододвинул к себе. Вытащил из своей сумки красный карандаш: других он не признавал.
— Вот смотри — Кушва, Лаи… В Тагил мы не полезем, не дотянуть, сам вижу. А Донату — это же узловая станция! — разбузуем! У них там эшелоны и всякая штука, они оттуда ведут наступление на Кушву. А мы перережем их тылы, как гусенку шею! Сами шарахнутся от Кушвы.
Карандаш Акулова ловко работал, чертил линии, стрелки — неторопливо, но верно. Юдин усмехнулся: а все время представляется неграмотным.
— Думаешь, я всегда сгоряча? Бузуй — и ничего в голове!? Они ведь не дураки, генералы да князья, а мы их бьем!
Акулов замолчал. Приказал Дудину:
— Вызывай Васильева!
Снова забегал по комнате, косил глаза на карту, думая о чем-то своем.
— Отходить, значит? — ехидно спросил он Васильева, взяв трубку у Дудина и недовольно сопя в нее. — Подтверждаешь приказ?
— Подтверждаю, — услышал он сдержанный ответ.
— Слушай, Макар. Заслонись ты чем-нибудь. У тебя же дивизия… Я тут все высчитал…
Трубка молчала, Васильев раздумывал над сказанным. Акулов посмотрел на Юдина, подмигнул, оторвался от трубки:
— Сейчас скажет: «Бузуй!»
Но Васильев сказал другое:
— Между прочим, твой участок. Думай. А заслониться мне нечем. Вы — последний резерв. Определенно!
Акулов бросил трубку, выругался:
— Вот хитрый черт!
Он крутнул головой, будто воротник сдавил ему шею:
— Обуздали вы меня…
Филипп выскочил из избушки так же стремительно, как и влетел в нее. Погнал к комбатам. С трудом уговорил их Акулов прекратить наступление на Тагил.
В ожесточенных боях ударная белогвардейская дивизия князя Голицына была разбита за трое суток.
Макар Васильев отметил в приказе по дивизии:
«…Я с гордостью смотрю на 1-й Крестьянский полк, как на опору вверенной мне дивизии, и счастлив принести глубокую благодарность всем товарищам красноармейцам, принимавшим участие в этих боях, и их командному составу…»[36]
Вскоре после этой победы красноармейцы уже распевали песню про комбрига Васильева:
Услышав песню, Акулов обрадовался:
— А что? Правильно. Макар — наш красный Наполеон!
За быстрое формирование бригады, а потом дивизии и умелое руководство боевыми операциями Макар Васильев был награжден именными золотыми часами с надписью: «Честному воину Рабоче-Крестьянской Армии от ВЦИК».
Через пять дней после разгрома дивизии князя Голицына, 27 октября 1918 года, полку вручали в Кушве Красное знамя ВЦИК.
Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет, отмечая воинские заслуги, мужество и храбрость красноармейцев, наградил 1-й Крестьянский Коммунистический полк высшей боевой наградой Республики — Красным знаменем, символом выдающихся заслуг перед пролетарской революцией.
Так как положение на фронте продолжало оставаться напряженным, в Кушве в полном составе находился только батальон Кобякова, остальные батальоны полка некем было заменить на позициях.
Командир 1-й роты Баженов прибыл со своими красноармейцами на станцию Гороблагодатскую для встречи знамени.
Рота выстроилась в почетном карауле и, когда знамя вынесли из вагона, полковой оркестр в составе восьми труб грянул «Интернационал». Приехавший из Москвы кинооператор недовольно щурил глаза, оглядывая нестройные ряды красноармейцев и жидкий оркестр прославленного полка. Он торопливо перебегал с одного места на другое, выискивая удачную позицию, чтобы скрыть неказистый вид почетного караула.