Красный орел. Герой гражданской войны Филипп Акулов - страница 38

Сам Филипп Акулов был прекрасным кавалеристом. Командуя полком, а затем бригадой, он не упускал случая лично участвовать в конных атаках. «Он саблей держал всех беляков в страхе, — говорили о нем красноармейцы. — Пеший, он — как все, мужик мужиком, а приткнется к коню — герой, орел, сразу весь преображался».

Сподвижники знали, что Филипп любил рослых, горячих, бешеных в бою лошадей, что в свои сорок лет он, не касаясь ногами стремян, вскакивал в седло, что конному ему, казалось, не страшны никакие преграды.

Таким Филипп Акулов и остался в памяти красноармейцев — верхом на коне, с саблей в руке обрушивающимся на врагов. Таким его и любили — лихим, стремительным, не знающим страха, несущимся в атаку всегда впереди всех.

Командиром вновь формируемой кавалерийской бригады он назначался с 22 января 1919 года[82].

Формирование бригады проходило на станции Верещагино.

В состав кавбригады входил Стальной Путиловский полк, широко известный своими боевыми подвигами. Во всех предыдущих боях Акулов постоянно находился вместе с ним или рядом с ним. Бойцы-путиловцы очень хорошо знали Акулова, также как и он их. Полком продолжал командовать Павел Прокофьев, боевой товарищ Акулова. Этот полк лишь пополнялся.

2-й полк бригады создавался заново и получил название 2-го имени Акулова кавполка. Основу его составили два дивизиона, эскадрон и мелкие конные группы из частей 29-й дивизии. Свое название — Акуловский — полк получил не случайно. Своим рождением он обязан именно Филиппу Акулову, проявившему огромный организаторский талант и большую инициативу в его создании. Формировал он его с особой тщательностью и требовательностью.

Со всеми прибывающими в бригаду конными и пешими красноармейцами Акулов беседовал лично. Беседы были короткими.

«Первым вопросом, который он обычно задавал, был вопрос: «Смерти боитесь?», — вспоминает один из красноармейцев. — Счастливым был тот, кто без обиняков, смело отвечал «Нет!» Акулов сам определял годность новичка к службе в кавалерии. Безлошадным и безоружным, если находились такие, говорил коротко: «В бою добудете!»[83]

В этот полк Акулов направлял все самое лучшее. Мало искушенных в бою отправлял в Путиловский полк на пополнение. «Этих людей в Путиловском полку в первых же боях сделают героями», — с уверенностью говорил он.

Оба полка, таким образом, благодаря разумному комплектованию, становились равносильными.

Роли конницы в гражданской войне на Урале Акулов придавал большое значение. Вопреки мнению многих, он считал, что ее можно широко использовать и здесь[84]. Победа кавалерийского полка в Кутамышском бою под Селянкой показала, насколько может быть эффективной кавалерия даже в трудных зимних условиях. Другое дело — умело или неумело ее использовать.

Захватив Пермь, белые продолжали наступать. Они были уверены в успехе и не ожидали серьезного отпора от уставших красноармейских частей.

Акулов, который находился в Верещагино, формируя бригаду, вновь решился на дерзкую операцию.

…В одной гимнастерке, распояской, зажав в зубах неизменную трубку, Филипп ходил по комнате станционного здания, где разместился его штаб.

За окнами тяжелыми хлопьями нехотя валил снег. Молчаливо застыли, будто боясь встряхнуться, высокие заснеженные тополя. Временами пробегал вдоль путей легкий ветерок, перепутывал лохматые хлопья, сбрасывал пушистые комья с ветвей черемухи и кидал их в оконные рамы.

Через заснеженные стекла едва угадывались железнодорожный состав, облепленный снегом паровоз, провалившаяся в сугробы будка сторожа. За ними навис сплошной полог белой мути, скрывавший недалекий лес и небо.

Акулов резко отвернулся от окна, шагнул к аппарату:

— Ну-ка, Нюрка, стукай в штаб дивизии. Прошу отпустить меня с орлами побузовать.

Нюрка отстукала.

Потягивая дым из трубки, Акулов ждал ответа.

— Спрашивает, куда бузовать, — подняла лицо от аппарата телеграфистка.

— Что он там допрашивает? В тыл, к белым.

Телеграфная лента передала ответ: «Разрешаю».

Акулов открыл дверь, крикнул:

— Прокофьева ко мне!

Филипп посмотрел на белую пелену за окном, а мысли его уже были далеко отсюда. Он уже слышал разгоряченное дыхание лошадей и видел заснеженные деревни в тылу белых…