Кремневый скол - страница 5

Мысли Руслана, перескакивая с закусок на раскопки, окончательно улетели в Хуап. Надо было ехать и собирать эти мысли.

Очевидная и легкодоступная перспектива праздника для души и тела! Только найти, на чем до Хуапа доехать.

Если бы Чачхал согласился, то все проблемы с поездкой решились бы автоматически. А Чачхал как раз у соседней стойки что-то рассказывал своим хриплым басом — или, как выразился бы он сам: «заливал» — компании, окружившей его тесным кольцом. Но видно было, что публикой он недоволен: хорошо слушали, но плохо вникали. Руслан открылся ему.

— Поедем в Хуап, — предложил он. — Надо Мушни помочь, а то они с Ниной загибаются там, копая вдвоем…

Чачхал был легок на подъем. Предложил ему ехать немедленно в самый дальний край, — разумеется, Советского Союза, кто бы Чачхала за границу выпустил! — и то бы он раздумывал не дольше мгновения, хотя и дома ему было хорошо с любимой женой, кроткой Мадиной, и трудным, но воспитуемым — лишь бы время! — мальчиком Дадыном. Правда, в воспитании Дадына участвовало полгорода: встретив шалуна, неохотно идущего в школу или из школы, приятели Чачхала считали своим долгом ему сказать: «Ты маму слушайся, парень! Понял?» — и если семилетний парень не отвечал сразу же: «Понял, понял!», то повторяли сентенцию еще раз.

Так что — в Хуап так в Хуап.

— Базара нет! — ответил Чачхал, что означало: тут и говорить нечего, конечно же, едем!

И вот он уже окидывал своим пронзительным взглядом посетителей кофейни и их машины, которые они ставили напротив у входа в гостиницу. А посетители кофейни, точнее, те из них, что подъехали на машинах, насторожились, не зная, кому придется везти Чачхала в дальние края.

На сей раз выбор пал на голубую «шестерку» и ее обладателя. Хозяин стоял у стойки и пил кофе, уверенный, что пять минут спустя эффектно воссоединится с машиной, дожидавшейся его у входа в гостиницу, сладостным доказательством его преуспеяния.

Чачхал остановил свой выбор на этих самых машине и водителе.

— Срочная поездка, — вскользь бросил он водителю у стойки.

— Чачхал, совсем нет времени, — пытался возразить тот за себя и за машину, но Чачхал не слушал, потому что ему было не до сантиментов: он уже отдавал распоряжения на период, когда будет отсутствовать в Сухуме. Машина подходила, а что касается водителя, то за него он был спокоен: тому еще предстояло испытать положительные эмоции, когда в дороге он узнает, что взяли его вместе с машиной все-таки не куда-нибудь в Махачкалу, а сюда, в Гудаутский район. — Там, в Хуапе дело, парень! — сказал Чачхал сурово.

— Мушни кремняка поймал! — соврал Руслан.

А ему многие верили. Постояльцы кофейни бурно отреагировали на праздную реплику Руслана.

— Мужчину или женщину? — посыпались вопросы со всех сторон.

Руслан растерялся. По жизни он сбрехнуть — будь здоров, но как ученый предельно точен. Можно соврать, что неандерталец найден, но подробности — это уже наука!

— Конечно, женщина! — пробасил Чачхал, усаживаясь на переднее сиденье рядом с водителем.

Дверь, кстати, он отпер походя своим перочинным ножом с серебряной цепочкой, причем так ловко, что только хозяин понял это с ужасом. Но Чачхал открывал умело, не ломая замки.

— Правда, что она говорит по-абхазски?

— Правда? Правда? Правда? — уже вдогонку вопрошала встревоженная кофейня.

— Она немая, — решил оставить за собой последнее слово Чачхал, из множества способов прекратить дальнейшие расспросы выбрав именно такой прием: кремнячка — попросту немая, и уже не имеет значения, на каком языке она немотствует.

Имеет значение, да еще какое! Ибо не наука сама по себе, а политические выводы из нее интересуют толпу. Толпа готова при случае даже взять на себя содержание ученых, лишь бы их поиски продолжались в интересующем ее направлении. Толпа требует от науки не открытий, а подтверждений. А в то маргинальное время, когда все слои населения были толпой, любая научная новость должна была служить единственной цели: утереть нос недругам которые, в свою очередь, с гораздо большими возможностями заставляли собственных ученых заниматься тем же самым.