Может быть, это был случай так называемого психического заражения? Рядом с истеричным субъектом, которому является «его» призрак, впечатлительные люди могут прийти в такое возбуждение, что и сами видят страшное: ведь им показали это движением глаз или жестом, полным жуткого значения. Представьте себе, что на вас из-за угла выбежал человек с расширенными от ужаса глазами и отвисшей челюстью. Он опрометью кинулся дальше, а вы уже ждете опасности: любой, самой страшной.
…Самовнушение. Это хорошо известный механизм. Загипнотизированному говорили, что к его телу прикасаются раскаленным железом, и на месте прикосновения холодной авторучкой появлялся волдырь. Фашистские изуверы в белых халатах привязывали узника к операционному столу, надрезали вену и под каплющую кровь подставляли таз. Через минуту-две кровотечение само собой останавливалось, но жертва не знала об этом; теплая струя (имитация крови) продолжала стекать по руке, капли стучали по тазу. И человек умирал при тех же симптомах, какие характерны для умирающего от потери крови. В средние века в монастырях случались настоящие эпидемии помешательства: стоило одной фанатичной монашке «увидеть дьявола» и завопить об этом, как все остальные «видели» то же. Однако в рассказе «Кресло Бэнко» привидение является сначала персонажу, от лица которого ведется повествование, и лишь потом преступнику. Создается впечатление, что автор заботился скорее об эффектности сюжета, чем о его правдоподобии.
Давно позади тот этап человеческих знаний, когда рассказы о призраках наивно принимались на веру или столь же наивно объявлялись бессовестным обманом. «Призраки» существуют. Считать их несуществующими — значит считать несуществующими человеческие мысли и чувства, опасения и ожидания. Есть минуты, когда материал собственной психической жизни мы воспринимаем как нечто, находящееся вне нас, как вещь из реального мира. Так призраки «овеществляются», «материализуются» И в эти минуты их добросовестно и увлеченно исследуют физиология, психология, психиатрия.