Крестовые походы - страница 53
Только когда Ганелон прикрутил черноволосого к столбу и выпрямился, старик попросил:
— Не делай ему зла.
Ганелон не ответил.
Он боялся ответить, ведь перед ним сидел еретик. Он боялся, что, отвечая, может не выдержать тёмной ярости, всё больше и больше переполняющей его усталую душу.
Ярость действительно переполняла его.
Перед глазами роились многочисленные серые мухи, левая щека подёргивалась, глаз косил.
Гордыня, сказал себе Ганелон.
Гордыня.
Вот величайший грех.
Великий эликсир, философский камень, великая панацея, уробурос — как бы всё это ни называлось, всё равно поиск великого эликсира есть прямая ересь, есть прямой грех, осуждаемый Святой римской церковью. Поиск философского камня или алхимического золота это есть самое настоящее, ничем не прикрытое гнусное соперничество отдельных тщеславных людей с самим Богом, создавшим мир и всё сущее.
Как мог осмелиться на соперничество с Богом гнусный тощий старик, прозванный другими людьми Истязателем? Как могла осмелиться на спор с Богом Амансульта, вдруг жадно захотевшая много нечистого золота? Разве её желание добраться до тайных старинных книг и до тайного старинного золота, всё понять и всё осмыслить, не есть та же самая гордыня? И разве не является ужасной гордыней странное желание монаха Викентия из Барре, человечка с воспалёнными мышиными глазками, постигнуть все знания мира?
Ганелон с яростью смотрел на молчащего старика. Смотрел, как сквозь кисею, так густо роились перед его глазами серые суетливые мухи.
Говорят, что такие, как старик Сиф, вспомнил он, умеют выращивать в колбе маленьких человечков, они называют их словом хомункулюс. Эти человечки размером с малый палец, но они принимают пищу, думают и даже могут разговаривать, если их научить речи.
Есть ли душа у хомункулюсов?
Этого Ганелон не знал.
Зато он слышал, что такие, как старик Сиф, умеют выращивать растения из пепла сожжённых трав и деревьев. Они насыпают пепел в пустую колбу, капают в неё немного воды и выставляют колбу на солнце.
А это разве не гордыня, это разве не прямое соперничество с Богом, который создал всё?
Дева Мария, роза света, помоги мне!
Сдерживая ярость, стараясь не броситься на старика, Ганелон медленно произнёс:
— Некая молодая особа, старик, передала тебе книгу. Это старинная книга, старик. Она покрыта для красоты пластинками из потемневшей слоновой кости. У одной пластинки на указанной книге отломлен уголок. Ты ведь получил такую книгу от указанной молодой особы?
— Может быть... — ответил старик Сиф почти равнодушно и подкинул в бурлящий горшок ещё одну щепотку травы.
— Указанная молодая особа, старик, поступила очень неблагоразумно, — Ганелон изо всех сил сдерживал нарастающую ярость. — Она не должна была передавать тебе старинную книгу, найденную в подземном хранилище. Суит церти дениквэ финес. Она не должна была это делать.
Старик Сиф не ответил, но Ганелон перехватил его взгляд, брошенный украдкой на полку с книгами.
Ганелон неторопливо подошёл к полке.
Он никогда не видел искомую книгу, никогда не держал её в руках, но сразу опознал её среди других, стоявших на полке.
Уголок одной из резных пластинок, украшавших переплёт книги, действительно был отломлен. Пергаментные листы высохли, стали ломкими, краски выцвели, но, раскрыв книгу, Ганелон легко рассмотрел все детали очень странного, вдруг открывшегося перед ним рисунка.
Некий двуликий человек в короне — женщина и мужчина сразу, и перепончатые ужасные крылья за спиной. Крылья синие, как небо, и очень грозные в своей выцветшей синеве. Обе ноги двуликого человека в короне были обвиты змеями, их женские головки, украшенные золотистыми длинными волосами, яростно устремлялись к глазам двуликого человека. А в одной руке он держал меч, а в другой весы.
— Кто это? — томясь от странной, всё сильней и сильней подступающей к сердцу ярости, спросил Ганелон.
Старик негромко ответил, не поднимая опущенной головы, будто он знал все страницы книги наизусть:
— Это изображение большого герметического Андрогина, попирающего первичную материю, чреватую четырьмя элементами космоустроения.