Кри-Кри - страница 36
— Ты дорого заплатишь мне за это! — теряя хладнокровие, вскричал Анрио.
Он вскочил со своего места и, надвигаясь на юношу, повидимому не знал, как больнее ударить, как страшнее напугать его.
Но в это мгновенье в дверях появился жандарм. Отдав Анрио честь, он отрапортовал:
— Капитан, пришла эта женщина… Луиза Мишель.
— Как? — Радость и торжество победы сменили гневные ноты в голосе Анрио. — Вот это хорошо!
Весть о том, что Луиза Мишель добровольно явилась в этот ад, вызвала бурное волнение среди заключенных, хотя за Бремя, проведенное в застенке, они отвыкли чему-либо удивляться.
>>В сопровождении двух жандармов вошла Луиза.
В сопровождении двух жандармов вошла Луиза. Это была женщина лет тридцати пяти, с уверенной походкой и быстрыми движениями. Она была одета в черное строгое платье, еще более подчеркивающее стройность ее фигуры. Пышные вьющиеся волосы, неправильные черты, очень бледный матовый цвет лица — не это составляло прелесть лица Луизы Мишель, его украшали пламенные черные глаза, с черными длинными ресницами.
Ее появление в подвале было встречено восклицаниями:
— Луиза! Вот она, Луиза! Наша Луиза! Привет тебе, Луиза!
Анрио, насмешливо осклабившийся при виде своей новой жертвы, должен был опустить глаза под полным ненависти взглядом Луизы. Приготовленная издевательская фраза застряла у него в горле.
Первой заговорила Луиза:
— Ваши жандармы, не найдя меня дома, увели мою мать. Где она?
Овладевший собой Анрио ответил с присущим ему цинизмом:
— Возможно, что ее уже расстреляли.
— Теперь вам придется расстрелять и меня.
— Зачем так торопиться, мадемуазель? — В голосе Анрио звучала насмешка. — Мы победили. Теперь мы можем, не торопясь, предать вас суду. Ваше преступление мы обсудим перед лицом французского народа.
— Лицемеры и убийцы! — вскричала Луиза. — Вы еще осмеливаетесь говорить о народе, вы, которые расстреливаете его из пушек! Даже если час Коммуны пробил, если вы сегодня одержали верх, знайте, победа только приближает вас к пропасти. Вы сами это чувствуете. Ваша ярость и страх свидетельствуют об этом.
— Нам нечего теперь бояться, — перебил ее Анрио, — инсургенты[33] перебиты, и завтра версальцы снова станут у власти.
— Ваша власть недолговечна, — ответила Луиза. — Среди всех мертвецов Коммуны, по вашей милости покрывающих сегодня мостовые Парижа, настоящим гниющим трупом являетесь вы. Народ, расстрелянный вами, жив и будет жить в веках…
— Замолчите, — зарычал Анрио, — или я велю поставить вас к стенке, несмотря на приказ доставить вас живой в Версаль!
— Я не боюсь ваших пуль! Я боюсь только, чтобы вы из трусости не лишили меня единственного права, которое остается у каждого, борющегося за свободу, — права на кусочек свинца. Я требую своей доли! Если вы оставите меня жить, я не перестану кричать о мести! Я предам имя версальских убийц мести моих братьев, сестер, потомков. Убейте меня, если вы не трусы! Но я требую немедленного освобождения моей матери, которую вы схватили как заложницу.
Указывая на разгоревшееся за окном пламя, Анрио, едва владея собой, бросил:
— Вот дело ваших рук, а вы еще осмеливаетесь говорить так, как будто вы победители, а не побежденные…
— Мы из тех, что не сдаются! — прозвучал горячий ответ Луизы.
— Мы из тех, что не сдаются! — повторили несколько человек.
— Уведите эту женщину в бастион, где находится ее мать, — прорычал Анрио.
— Прощай, Луиза! Да здравствует Коммуна! — дружным хором закричали пленные.
— Прощайте, товарищи! Недалеко время, когда придет новое человечество. Оно будет свободным и справедливым, и кровавая колыбель его детства окажется ему уже не по росту.
— Я приказал увести ее! — рассвирепел Анрио.
Но жандармы под впечатлением горячих слов Луизы мешкали. Тогда Анрио вскочил с места. Предчувствуя грозу, жандармы осторожно взяли Луизу под руки и увели ее из подвала.
— Да здравствует Коммуна! Да здравствует ее дочь, Луиза Мишель!
Кри-Кри находился под таким впечатлением от слов Луизы, что не заметил, как почти одновременно с ее уходом новый пленник был введен в погреб. Но вот Кри-Кри услышал ненавистный голос Анрио: