Кри-Кри - страница 39

На баррикаде Шато д’О мальчик был знаменосцем, а когда он упал, сраженный пулей, другой подросток, у которого только что убили отца, схватил упавшее знамя, вбежал на кучу булыжника и, грозя кулаком врагу, поклялся отомстить за смерть отца. Командир баррикады приказал ему сойти, но он отказался и остался там, воодушевляя бойцов, пока пуля не сразила его.

Не описать всех примеров борьбы и геройской смерти молодых и старых коммунаров: мужчин, женщин и детей. Высшего напряжения эта героическая борьба достигла в последнюю ночь Коммуны, в ночь с 27 на 28 мая.

К полуночи 27 мая держались только такие баррикады, которых нельзя было обойти, и дома, которые не имели сквозных проходов.

Баррикада на улице Рампоно, баррикада Жозефа Бантара, как называли в предместье это укрепление, обладала такими именно преимуществами.

Сейчас улица Рампоно подверглась жестокому обстрелу: десятки орудий засыпали район тяжелыми снарядами; несколько зданий были уже объяты пламенем; то и дело рушились стены домов.

Триста отважных защитников баррикады, вдохновляемые своим командиром Бантаром, поклялись умереть, но не пропустить врага.

Четыре пушки, которыми располагали защитники баррикады, успешно отвечали на непрерывный огонь неприятеля. Бойцы подбадривали друг друга веселой шуткой, острым словцом по адресу врагов.

Перестрелка продолжалась около трех часов непрерывно. Потом внезапно версальцы прекратили огонь.

Бантар приказал своей батарее замолчать. К этому моменту из четырех пушек работали только две, остальные были разбиты. Снарядов оставалось очень мало, и Бантар решил при возобновлении боя пользоваться только одной пушкой. Однако рассчитывать на долгую передышку нельзя было. Очевидно, неприятель, встретив упорное сопротивление, затеял какую-то операцию в расчете на более легкую победу.

— Я думаю, — сказал Бантар, — эти убийцы замолкли не для того, чтобы предоставить нам возможность забежать к мадам Дидье и выпить по стакану бордо.

— Не сходить ли мне в госпиталь? Не призвать ли на баррикаду тех, кто в состоянии подняться? — предложила Мадлен.

— Сходи и приведи всех, кто может держать оружие: мы их расставим на постах, — поддержал ее Жозеф.

— Но, умоляю тебя, Мадлен, не проходи через улицу Рампоно: она не защищена от выстрелов, — вмешался Люсьен.

— Не беспокойся, — ответила, улыбаясь, Мадлен: — здесь у выхода валяются зонтики, выброшенные из витрины снарядом, я раскрою один из них…

Когда Мадлен ушла, Жозеф стал прочищать пушку.

Вскоре к нему подошел Капораль.

— Наши разведчики сообщили мне, — сказал он, — что версальцы приостановили атаку до рассвета. Надо этим воспользоваться и дать отдохнуть бойцам, которые не спали уже двое суток.

— Ты прав, — согласился Жозеф, — пусть все ложатся спать. Надо только усилить караул.

— Слушаю! Но в эту ночь нельзя на караул ставить раненых. Я направлю туда тех, кто покрепче.

Скоро на баррикаде наступила тишина. Весь день лил дождь, и теперь сырой туман окутывал дома и улицы.

Срубленные деревья, нагроможденные вокруг баррикадных стен, казались павшим дремучим лесом, не устоявшим под непрерывным дождем гранат. Шелест листьев и треск ломавшихся ветвей напоминали о том, что эта зеленая громада все еще живет…

Мягкий вечерний сумрак окутал Кри-Кри. После винного запаха подвала хорошо было вдыхать майский свежий воздух. Кри-Кри остановился на пороге подвала. Ему казалось, что целая вечность отделяет его от того момента, когда он в последний раз видел дядю Жозефа, Мари, Люсьена… Вспомнив о Люсьене, Кри-Кри вздрогнул.

— Дрожишь, малый? — неожиданно участливо спросил капрал. — Ну, приготовься.

— Я сумею умереть за Коммуну, — проговорил Кри-Кри.

Мысль его лихорадочно работала: «Как предупредить дядю Жозефа? Пытаться бежать?»

Кри-Кри бросил взгляд на своего конвоира. Лицо его по сравнению с дышащим злобой лицом Анрио и жестокими чертами Таро показалось мальчику приятным.

Большой рубец на щеке, очевидно оставленный сабельным ударом, и белые, торчавшие книзу усы придавали лицу капрала строгое, почти суровое выражение. Кри-Кри заметил, что из-под нависших бровей на него с интересом смотрят слегка насмешливые, но не злые глаза.