Крик сквозь стекло - страница 32

— Порубаем — перезарядишь УБТ, — предупредил Кузьменко, деловито жуя. Попов непонимающе глядел на него. Капитан что-то перебил, не дал додумать, сообразить что-то крайне важное — и притом очевидное. Настолько очевидное, что его и заметить почти невозможно. «Значит, речь шла о театре и о тех, кто придет, так что надо все быстро, но без суеты». — Сэнди, знаешь что такое быстро в авиации?

— Выпить и закусить? — гоготнул Сэнди.

— Слушай, малыш, а не рано ли ты такой умелец? — капитан сощурился на смешно покрасневшего парня. — Ладно-ладно, не размахивай ушами… Так вот, делать что-то быстро — это делать медленные движения без перерывов между ними. Проникся? То-то. Кушай, сынок.

Скинув куртку, Кузьменко, с головой скрывшись под капотом, возился в моторе, стоя на накатанных валунах. Попов с помощью Сэнди выволок из крыльевых патронных ящиков пулеметные ленты и, оттащив их под карниз обрыва, свалил в кучу, возле которой они вдвоем и принялись за работу: Сэнди сноровисто и умело разряжал звенья, а Попов набивал патронами ленту к своему пулемету, уже снятому с турели в задней кабине.

— Кажется, приплыли! — глухо, как в бочку, прогудел под створками капота капитан. Потом из-под его локтя вылетел кусок трубопровода и брякнулся на гальку, разбрызгав черное масло. — Дюрит[75] — в хламье. Водорадиатор, выходные заслонки, патрубок всасывающих — все в смятку. «Флаки»[76] точняк в туннель охлаждения запердолили — умеют же, с-сучье… Инертный баллон[77] — вообще вдрызг. Помнишь, перед самым сбросом в кабине рвануло? Как он нас не поубивал… Считай, граната в штанах взорвалась, а яйца все равно под задницей, а не на затылке…

— Одно слово — сталинские соколы… — пробормотал под нос старшина. Сэнди беззвучно затрясся, от смеха мотая головой.

— А маслобак почему-то цел — аж дивно, — растопырив черные руки и пригибая голову, капитан выбрался наружу и, спрыгнув задом наперед, опустился на валун рядом с неспешно работающими старшиной и Сэнди. — Прикури-ка мне, малыш, а то ты чего-то быльно развеселился… Значит, рассказываю. Для такой драки повреждения нормальные. Но то — если дома. А тут… Ага, спасибо… — Щурясь, он затянулся углом рта и принялся с хрустом обтирать руки вощеной бумагой от галет. — А тут ни инструмента, ни тебе ЗИПов, ни… Корче, так. Подзарядился маленько? Ну, тогда бери свою молотилку и пошли.

— Куда?

— Где нет конвая. Во-он туда. На горку высокую.

— А пулемет зачем? — поинтересовался Сэнди.

Капитан длинно поглядел на него и негромко ответил:

— А затем, что не верю. — Он внимательно оглядел пляж и скалы, задержал взгляд на темной туше судна. — Нет. Не верю. Ничему и никому.

— Точнее, мне?

Капитан непонятно усмехнулся.

— Да если б… Вон ему! — он неопределенно мотнул головой — но опять быстро глянул на корабль. — Тут все живое. По живому ходим. Ощущалом чую. Ты знаешь меня, стрелок, — я всегда чую. А тут… Даже задница орет: «Гляди, хозяин, ой, гляди, куда сажаешь!» Будь оно все неладно… Сэнди, мы идем к твоей машине. Может, поживимся чем. А ты паси тут… Ладно-ладно! Тут попаси, говорю! Еще неизвестно, где чего… Крепко гляди по сторонам, малыш, ох крепко! И держи это под рукой, — он кивнул на торчащую из-под куртки парня кобуру. — Ну, все. Всех впускать, никого не выпускать. Старшина, подъем?

Через пять минут Попов, волоча наперевес тяжелый пулемет и то и дело цепляясь пулеметной лентой за камни, едва поспевал за капитаном, громыхая, как грузовик.

Надувная лодка была там, где они ее вчера вечером оставили, — все так же перевернутая и прижатая от ветра парой камней. Переправившись вчерашним порядком, они вскарабкались наверх и остановились — внимание привлекла покосившаяся неподалеку в скалах ржавая то ли мачта, то ли стрела метров десяти-двенадцати; на верху ее торчало что-то вроде разбитого рефлектора, с ржавого цоколя которого обвисал оборванный лохматый кабель. Ни дорожки, ни тропы туда видно не было.

— Эту штуковину ты вчера видел с воздуха? — тихо спросил капитан.

— Неужели только вчера?.. — так же тихо пробормотал Попов.

Капитан пожал плечами и, приказав старшине устроиться с пулеметом («… и занять огневую позицию!») на скальном гребне, двинулся к изломанному истребителю, бессильно и жалко распластавшемуся под ними на камнях. Осмотрительно выбирая путь меж острых валунов, капитан неторопливо спустился на площадку — да, действительно, явно руками сработанную площадку средь каменного хаоса. Он медленно, озираясь, обошел самолет; пнул ногой приподнятое крыло — горестно скрипнул полуоторванный элерон, тихо качнувшись сломанной рукой на вывернутом суставе-шарнире; постоял над обнажившимся, сорванным капотом мотора, высматривая, куда натек бензин; и, наконец, уполз под мятый фюзеляж.