Крики в ночи - страница 53
— A-а. Думаю, что это самое лучшее для нее, — заметил он.
Когда мы остались одни в гостиной, я набросился на Ле Брева.
— Вы нам ни в чем не помогли, — отчитывал я его. — Она ждала новостей, а вы…
Он потер рукой подбородок:
— Расследования требуют времени.
— Черта с два они чего требуют. Что здесь происходит, черт побери? Как погибли дети Сульта?
Ле Брев отреагировал мгновенно:
— Кто рассказал вам, чьи это были дети?
— Скажем так, я просто выяснил.
— Это не ваше дело!
— Зачем тогда было показывать мне ту поляну?
Он уставился на деревья вдалеке, затем на меня.
— Мне казалось, что это может взволновать вас, — пояснил он. — И я увидел, что так и случилось. Где вы услышали эту историю?
— Прочитал в газетных репортажах.
Он продолжал поглаживать подбородок.
— Ага. Так, значит, вы читаете по-французски.
— Немного. Но мне помогают.
— Можете не тревожиться, — ответил он. — Для вас в этой истории ничего нет.
И это все, что он мог сказать.
Я отнес чемодан Эммы в машину. Она упаковала только одну сумку, другие вещи остались со мной. Клеррар обещал к концу двух недель заказать для меня номер в небольшом отеле, тогда я перевезу все вещи туда. Даже отъезд Эммы вновь возродил ужасы тех двух ночей: первой, когда исчезли дети, и второй, когда унесли собачку Сюзи.
Я надавил на Ле Брева, требуя объяснить причину исчезновения жандарма, но он рассказал то же самое, что и Клеррар:
— Он преследовал машину, месье. Кто-то хотел совершить кражу.
— Кражу? Но не Шоколадку же и книжки с комиксами хотел он украсть.
— Возможно, месье. Дежурный сказал, что видел чью-то фигуру. Затем вы сбили его с толку. Он выбежал и заметил машину. Он прыгнул в свою и бросился в погоню. Но в конце концов потерял ее.
— Он придумал все это, да?
— Вы можете думать все, что вам угодно, месье.
— Все это чушь собачья, — рубанул я. — Парень был парализован ужасом. Я же чувствовал его страх.
— Да прекратите вы! Вам лучше съехать из этого дома. Здесь слишком много воспоминаний. Тогда мы снимем охрану.
— Не нужна мне ваша охрана! — вскипел я. — Он пришел не за нами. Знаете же, что он пришел даже не за одеждой, а за любимой игрушкой Сюзи и книгами Мартина. О чем вам это говорит?
— Возможно, месье, ему помешали, прежде чем он продвинулся дальше.
— Угу. Значит, он взял пушистую собачку и?..
— Как сувенир, может быть. В темноте, месье.
Должно быть, у меня на лице отразилось то, о чем я думал. Я не доверял ему, а он считал, что я замешан в этом. Этот коротышка по-своему пытался вывести меня на чистую воду.
И сейчас, захлопнув дверь машины, я видел, что он наблюдает за мной из окна, поэтому у меня невольно возникла мысль, что он может приставить к нам «хвост». Но он лишь помахал рукой, когда я выезжал из ворот.
Эмма восприняла все это по-своему, даже не оглянувшись.
— Они не найдутся, — с горечью произнесла она.
— Найдутся, найдутся.
Но живые или мертвые — этого я сказать не мог. Я заставлял себя продолжать поиски, я не хотел сдаваться, но для Эммы они уже были потеряны.
В аэропорту она едва произнесла несколько слов. Я все же позвонил ее родителям и выложил известия, которые глубоко потрясли их.
— О Господи! Мы читали что-то в газетах, но и подумать не могли, что это о вас. Никогда так не думаешь. В заметках просто говорилось, что пропали двое детей, но где или чьи дети — об этом ни слова.
Я договорился, что отец Эммы встретит ее в аэропорту «Хитроу», и представил себе Джеральда с его прямой спиной, заключающего дочь в объятия и везущего ее в Хэмпшир.
— Ты уверена, что с тобой все в порядке?
Она шла рядом со мной к выходу на посадку. Люди смотрели на нас с провинциальным любопытством, будто мы только что поссорились.
— Эмма, мне будет очень не хватать тебя.
Она посмотрела на меня так, словно я прокаженный лжец, и не попыталась даже поцеловать меня:
— Мне позвонить Бобу Доркасу?
— Можешь позвонить, если хочешь. Он знает, что произошло. Скажи ему, что я остаюсь здесь, пока полиция не выяснит что-нибудь. Не важно что, — добавил я в отчаянии.
— Хорошо.
— И, дорогая…
— Что?
— Я люблю их так же сильно, как и ты…
У меня перехватило дыхание. Мартин и Сюзанна стали частью нашей жизни, отзвуками нашего собственного существования. Мы наблюдали это незаметное сходство в усмешках или вспышках гнева. Больше не будет никаких игр. Мне пришлось утереть слезы с глаз.