Критические этюды (О поздних рассказах А. П. Чехова) - страница 3

Автор, наделяя своего героя правильным пониманием общественных отношений, в то же время заставляет его сбиваться на «упрощенную», продиктованную особенностями суженного социального кругозора точки зрения.

Мы уже видели, как Саша оценивает решительный поступок героини.

Исходя из оценки «мещанского» существования, как существования паразитного, отмечая эксплуататорскую роль «мещан», он ясно дает понять, что протестует не столько против раскрытых им сторон «мещанства», сколько против «мещанского» застоя, сплина, неподвижности. «То же самое, что было двадцать лет назад: никаких перемен» – вот что всего больше его угнетает.

Рисуя картину наступления «царства Божия на земле», он выясняет Наде, что наибольшая ценность этого царства заключается в отсутствии мещанской «толпы»: «главное то, что толпы в нашем смысле, в каком она есть теперь, этого зла тогда не будет, потому что каждый человек будет веровать, и каждый будет знать, для чего он живет, и ни один не будет искать опоры в толпе».

Другими словами, уничтожьте «мещанство» – и «все дастся вам!»

Нет сомнения, что критика «мещанства» существенна важна и необходима. Важно и необходимо освещать критическим светом все сокровенные глубины «мещанского царства», изобличать все многоразличные проявления «мещанского духа», давать выпуклые характеристики носителей «мещанских» тенденций и настроений – начиная с хищников-»мещан» и кончая «глупыми пингвинами» и жалкими «гагарами». Но нельзя исчерпывать критикой «мещанства» свою писательскую миссию, нельзя рассматривать «мещанство», вне связи с остальными феноменами общественной жизни, игнорировать их общую реальную подпочву, отождествлять «мещанское царство» с понятием «всего человечества», видеть в «мещанстве» корень «мирового зла» и считать, поэтому, борьбу с «мещанскими» тенденциями величайшим подвигом.

«Он – яркий противник мещанства» – подобное определение, с некоторых пор, в устах литературных ценителей звучит, как высшая похвала. Факт этот свидетельствует лишь о суженном поле общественного сознания известной части современной интеллигенции. Литературные ценители, выставляющие данное определение, как высшую похвалу, являются «идеологами» общественной группы, которая, будучи увлечена интересами собственной борьбы за существование, имеет дело с одним только «мещанским царством»; от представителей последнего она экономически зависит, и то, что происходит в его недрах, занимает исключительно ее внимание; от остальных сфер социальной жизни она как бы отгородилась толстой стеной; от происходящего «по ту сторону мещанского царства» до ее слуха доходят лишь слабые отклики. «Мещанское царство» представляется ее сознанию, как самодовлеющее целое; границами его определяются границы ее миропонимания.

Свои наблюдения над реальной жизнью А. Чехов, как известно, сводит к наблюдениям над «двумя обрывками действительности» – над миром означенных интеллигентов, замкнувшихся в круг «эгоцентрических» интересов, и над миром хозяев «мещанского царства». В своем мировоззрении он, естественно, повторяет существенные черты мировоззрения первых: выбор объектов наблюдения обязывает его к этому. В пределах избранных им «обрывков» действительности не намечается ничего, что могло бы внушить наблюдателю более широкое и просветленное представление о жизни. Впечатления, вынесенные от картин двух «миров», безусловно доминируют в душе художника. И если в последнее время, под диктовку «новых» веяний, запросов «новой жизни», развивающейся за пределами «мещанского царства», он старается внести некоторые поправки в свое мировоззрение, все же основ своего мировоззрения он не изменяет. По-прежнему он остается, прежде всего, «протестантом» против «мещанства» – и преломляет новые впечатления сквозь призму старых.

Во внутренний мир своих героев, долженствующих явиться выразителями «новых веяний», он, как мы видели выше, вкладывает элементы «старого содержания». Специфических особенностей, характеризующих нарастание «новой» жизни, он, в сущности, никаких не указывает.

То, что говорит Саша о труде, о «царстве Божием на земле», говорили и герои прежних произведений г. Чехова (напр., герои «Моей жизни» и «Дома с мезонином»).