Кровавое проклятие - страница 30

— Я знаю, что уже десять раз говорил это, — сказал он, рычание пробралось в голос. — Но это не нужно.

— Шш, — проворковала женщина. — Просто расслабься.

— Если не замрешь, — возмутилась другая, — мне придется начать заново.

Она держала кисточку, и он с неохотой опустился на подушки на кушетке. Лучи солнца падали на пол, целуя ароматную воду в ванне.

Грифонша обмахнула кисточку в чернила и с дразнящей улыбкой коснулась его живота. Он хмуро смотрел на потолок, сопротивлялся желанию вырвать еще раз руку из хватки другой девушки, которая наносила сложные узоры на его запястье черной и бирюзовой краской.

— Мы думали, украшения тебе понравятся, — надулась девушка, что рисовала на его животе. — Почти никто не жаловался, когда мы занимались ими.

У него в голове крутился десяток вариантов, почему он был не таким, как все, но он пробормотал:

— Я был занят, когда вы ворвались и стали раскрашивать меня.

Он обычно не грубил женщинам — особенно красивыми, еще и хорошо обходящимися с ним — но его терпение закончилось между купанием и одеванием, как инвалида, который не мог сделать это сам.

— Мы знаем, что ты был занят, — девушка мило закатила зеленые глаза. — Потому принц Майсис и прислал нас к тебе.

— Он сказал, что ты не спал прошлой ночью, — другая девушка указала кисточкой на своей лицо, чуть не покрасив себе нос. — Так нельзя.

— И тебе нужно заботиться о себе, — добавила другая, окинув его тело одобрительным взглядом. Они уже увидели больше, когда заставили его идти в ванну. Хорошо, что он не стеснялся.

— Я спал прошлой ночью, — возразил он.

Кисточкой угрожающе помахали.

— Не ври!

Ох, грифоны ведь видели правду.

— Я спал пару часов, — исправил он. Ему не нравилось останавливаться посреди работы. И откуда Майсис знал, сколько он знал?

— Этого мало, — возмутилась девушка. — Сейчас полдень. Как только мы закончим, поспи днем. Почти весь город отдыхает в самые жаркие часы.

— Как мне спать, когда я раскрашен как фазан?

Девушки захихикали.

— Чернила не отмыть без губки.

О, мило. Не стоило подпускать их к себе.

— У тебя проблемы со сном? — спросила другая. Ее пальцы скользнули по его руке и сжали бицепс. — Я могу сделать массаж, чтобы тебе спалось, если хочешь.

Он проигнорировал намек на большее. Он не хотел ни массажей, ни ванн, ни женского внимания. Он хотел остаться в одиночестве.

Ни один инкуб не стал бы отказываться, еще и прогонять красивых женщин, которые сами лезли к нему. Лир был не в себе. Он мог думать только о двух вещах, и они не давали ему уснуть: плетение чар и Клио.

Прогресс в плетении ночью был скрыт в шкатулке на полке, чтобы не увидели гостьи, но инструменты были разбросаны на столе — неплохой набор, но не такой хороший, как был у него в Асфодели.

Клио упрямо не покидала его мысли, затмевая все. Она была в безопасности? Она была в Ириде? Она искала его в Бринфорде? Она была одна и в опасности? Он сходил с ума от неизвестности. Тревога терзала его, выводила из себя, и он не мог уснуть.

— Расслабься, — приказала девушка, склоняясь к его животу. — Я почти закончила.

Он отвлекся от монолога тревоги и заставил мышцы живота — и челюсть — расслабиться. Влажная кисть скользила по его коже, она закончила сложный узор, что поднимался от его тазовой кости до ребер и обрамлял по бокам. Когда она опустила кисть в подставку, другая девушка поднялась и склонилась к Лиру.

— Подними голову, — попросила она.

— Зачем?

— Мне нужно накрасить под глазами.

— Не нужно.

— Нужно, — она выпятила нижнюю губу. — Ты же не хочешь, чтобы у меня были проблемы с принцем?

Давила на его совесть? Ворча, он поднял голову, закатив глаза. Прохладная кисть скользнула под одним глазом, потом под другим. Девушка отклонилась и радостно улыбнулась.

— Идеально! Ты готов.

Она убрала вещи, другая девушка дала ему тапу — наполовину плащ, который грифоны носили вместо рубах. Он накинул одеяние и застегнул на правом плече.

Девушки махнули ему встать.

— Поглядим! Вставай.

Он свесил ноги с кушетки и встал, натянул штаны чуть выше, чтобы они правильно сидели на его бедрах, пояс закрыл нижнюю часть рисунка. Подавив недовольство, он протянул руки, чтобы они смогли увидеть свою работу — тяжелую из-за его сопротивления.