Кровавый источник - страница 36
Перед встречей Кривцун позвонил Мишкольцу. С тех пор как он «взял это на себя», минула ровно неделя, и они ни разу не встретились.
— Я еду, Володя, — засопел в трубку Кривцун.
— Ни пуха…
— Пожелай мне лучше удачи. — В голосе чувствовалась тревога. — Мне не нравится этот гусь, — признался он. — Я теперь понимаю, почему ты отказался. Ты, конечно, прав, но боюсь, что это уже не поможет. Удачи тебе, дорогой!
Это были его последние слова. Больше Кривцуна никто не видел. Он выехал поздним вечером из своего дома и взял курс на ресторан «У дяди Сэма».
О странном исчезновении известного в городе бизнесмена писали в газетах, передавали в новостях по местному телевидению. Строили версии и догадки, кто ссылался на Библию, кто пенял на пришельцев из космоса, но об истинном положении вещей заикнуться побоялись.
Кручинина привезли домой на милицейской машине ночью, чтобы ни одна живая душа не пронюхала.
Была бурная встреча. Дети повисли на нем, как груши. Жена без конца утирала слезы и шептала себе под нос:
— Ой, не к добру это, не к добру!
— Сам знаю, что не к добру! — прикрикнул он на нее. — Но теперь ты меня уже не схватишь за ноги!
Потом он долго сидел в своих коврах перед телефоном, не решаясь поднять трубку. В пятом часу утра он позвонил Черепу.
— Разбудил?
— Ты вернулся? — зевнул в ответ Череп.
— Ты, я вижу, не рад.
— А чему тут радоваться? У нас полный п… безвластие! Кривцуна, говорят, «тарелка» на х… унесла! Свидетели даже имеются! — И в трубке раздалось несвойственное ему ржание.
Круча подождал, когда тот перестанет смеяться, и спросил:
— Ты — все? Успокоился? А теперь слушай меня. Бери Шалуна и — ко мне.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас.
— Откуда вдруг такая спешка?
— Позже узнаешь. Сколько тебе дать на сборы?
— Через час буду у тебя.
— И не подъезжай к дому. Я вас подожду на перекрестке.
Больше сомнений быть не могло — босс «поставил» на войну.
— Давно бы так! — оценил этот шаг Череп.
«Видит Бог, я не хотел больше крови! — уговаривал себя Кручинин, намечая план операции. — Сегодня мы только осмотрим его владения — магазины, банки, рестораны. Шесть часов утра — подходящее для этого время. Черепа отправлю в Москву — пусть сделает то, что не успел сделать Ваня. Короче, обложим этого гада со всех сторон!»
Он незаметно, чтобы не разбудить жену и детей, выбрался из дома. С ночи выпал снег, и от этого на улице было светло. Но только на улице.
Он вышел за ворота, поеживаясь от холода, и побрел к перекрестку. В поселке — ни души, будто вымерло все. Он перешел дорогу и встал напротив своего дома, прислонившись спиной к полуобвалившемуся деревянному забору. Он вспомнил, кто живет за этим забором, — старый цыган, кормившийся сбором пустых бутылок. Ездил на своей дряхлой кобыле по дворам, звонил в колокольчик и истошно орал: «Бутилька! Беру бутилька!» «Где он? Не помер ли? Давно я его не видал. Раньше часто заходил лясы поточить. Ах, да! Нынче его охрана не пускает! Да и сам, наверно, не суется — видит, чем дело обернулось! Крут стал Федька — к нему не подступись!»
Федор Степанович закурил. От выехавшего из глубин памяти на дряхлой кобыле старика цыгана с колокольчиком на душе отлегло, потеплело.
«А не послать ли к чертовой бабушке весь этот цирк с его клоунами и акробатами?!» — пронеслась в голове у Кручи шальная мысль, но в конце улицы, там, где начинается цыганский поселок, уже сверкнули фары.
Он так и стоял, словно пригвожденный к полуобвалившемуся забору, когда они поравнялись с ним. Он узнал буденновские усы Шалуна и лошадиный профиль Черепа. Он не тронулся с места. У них тоже не было желания вылезать из машины.
— Такие люди — и без охраны! — еще успел поглумиться Череп.
И два автомата вскинулось к окнам машины.
— Сука ты поганая! — еще успел огрызнуться Круча. И от грохота выстрелов встрепенулись вороны, кое-где загорелся свет, в доме напротив заплакали дети.
Федор Степанович сделал три шага вперед, почему-то схватившись за живот, хотя не было на нем живого места и лицо уже превратилось в месиво. Он повалился на бок, и тогда автоматы смолкли.
Когда рассвело, белый снег под ним стал черным.