Кровавый источник - страница 45

стр.

— Тебе смешно, а мама, как узнает, в обморок упадет! Она меня и так постоянно «мадьяром» называет!

— Воистину — все смешалось в доме Облонских! — Этот разговор почему-то забавлял отца. — Все разбредутся по разным комнатам: я покрою голову талесом, мама встанет на колени перед своей иконкой, а ты, перебирая четки, залепечешь «Аве Мария!».

— Ты считаешь, это нормально?

— По-моему, да. Хуже, когда в доме нет никакого Бога. А так нам не хватает только Аллаха. Правда, есть надежда, что ты женишься на мусульманке. Как ты на это смотришь? Есть уже кто-нибудь на примете?

— Представь себе.

Мишкольц опешил. Он не понял, подыгрывает ему Шандор или говорит серьезно. На всякий случай продолжал:

— Наверно, турчанка?

— Нет, мадьярка. — Сашка не шутил. — Ты, па, будешь смеяться — ее зовут Эржика, как графиню.

Но «па» уже было не до смеха.

— И давно ты дружишь с ней?

— Почти год. Мы поженимся.

— Ясно. Это из-за нее ты крестился в соборе?

— Да. — Сашка виновато опустил голову.

— Красивая? — поинтересовался отец.

— Очень! — встрепенулся сын. — Волосы черные, а глаза — как изумруды!

— Ну, если как изумруды, тогда обязательно надо на нее посмотреть! В следующий раз приеду — познакомишь!

По дороге в замок Мишкольц переваривал информацию, полученную от сына. В конце концов, ничего страшного не случилось. Рановато, конечно, думать о женитьбе в пятнадцать лет. Надо бы сначала выучиться. Но одно другому не мешает. Им ведь не придется думать о хлебе насущном, как в свое время пришлось думать ему. А если появится ребенок — тоже не беда. Эржика будет сидеть с ребенком в Сарваше, а Шандор — учиться в Будапеште. Вот только со свекровью бедной Эржике вряд ли повезло! Мишкольц плохо себе представлял, как они уживутся с Наташей.

Что касается двойного вероотступничества сына, он мог только вздыхать про себя и горько улыбаться. И чему тут удивляться? Разве в нем самом не понамешано всякой всячины? То его тянет в степи Альфельда, то к невидимому Богу, а то вдруг он срывается с места и ну колесить по матушке-России, удивляться ее мастерам, упиваться их искусством. Жизнь приучила его к компромиссам. К невероятным компромиссам.

Москва
1992 год, зима

Ему необходимо было вырваться. Не хватало воздуха. Все устали от войны, но не знали, как ее закончить. В организации фактически царило безвластие.

После гибели Кручинина его место занял Череп. Он круто взялся за дела, вернее, за войну. Дела как раз его мало интересовали. Мишкольц даже не успел с ним встретиться, имел только два телефонных разговора.

Люди Черепа устроили несколько «акций», и народа при этом в команде Стара полегло уйма, но сам Дмитрий Сергеевич опять вышел сухим из воды. Провалилась также затея с матерью «звездного босса». Стародубцев успел спрятать свою старушку — поговаривали, за пределами России.

Череп оказался куда менее проворен. В начале ноября он угодил в ловушку вместе с женой и братом. Они ехали на свадьбу к сестре жены. Свадьба игралась в поселке, в ста километрах от города. Он не взял с собой охрану — не хотел пугать родственников, да и они с братом тоже не промах!

Если бы об этом знал Мишкольц, то он, вероятно, предупредил бы Черепа, что именно на этой трассе Стародубцеву удалось перехватить его «караван». А может, и не предупредил бы.

Примерно в середине пути трасса была оцеплена нарядами милиции. Ловили каких-то террористов. Череп еще неудачно пошутил: «Среди нас таких нет, товарищи! Разве что сына назову Терактом?» — и загоготал, указывая на вздутое пузо супруги.

У них проверили документы. Заглянули в багажник и, ко всеобщему изумлению, пропустили.

Было странно ехать одним по пустынной трассе. Брат занервничал: «Что-то здесь не то. Почему они нас пропустили? Почему не посмотрели под сиденьями — там бы им показалось интересней, чем в багажнике?..» Больше он не успел задать ни одного вопроса, потому что в ту же секунду машину разорвало на части.

На поминках в самом престижном ресторане города, в котором раньше безраздельно правил Круча, неожиданно обнаружили отсутствие Мишкольца и послали за ним машину.

Он явился в сопровождении Балуева. У входа их встречали Шалун, Соколов, сын Кривцуна, унаследовавший дело отца, и двое банкиров.