Кровавый источник - страница 7
Он заставляет себя отвлечься от спектакля. Ровно через час ему нужно быть там, на Пиккадилли, в магазине сэра X — так принято у них называть одного из известнейших ювелиров Лондона. Он должен подойти к закрытию. Все отработано, как часовой механизм. Да, работа у него теперь не пыльная. Дорожка давно проторена другими, так что бояться нечего. Таможня куплена. Сэр X — сговорчивый старикашка. Увидит то, что он достанет из левого бокового кармана, — торговаться долго не будет. И завтра же денежки с туманного Альбиона перекочуют в Центральную Европу, а это значит конец миссии — гудбай, Лондон!
От этих мыслей настроение поднялось, и он снова принялся следить за тем, что происходит на сцене.
А там как раз разыгралось сражение при Аустерлице. Свет погас. Пушки плевались огнем. Задуманная режиссером картина кромешного ада приобрела неожиданный поворот. От эксперимента с огнем сработала пожарная сирена. Сирена выла, как реактивный самолет. Артисты бросились врассыпную. В панике забыли включить свет. Сирена и не думала смолкать. Видно, никто, кроме пожарных, не знал, где она отключается. Кромешный ад продолжался.
Некто в зеленоватых фланелевых брюках усмехнулся: «Здорово! Такого больше нигде не увидишь! Будет о чем вспомнить! Ей-Богу, не жалко семидесяти фунтов, потраченных на билет!» И в тот же миг перед его глазами что-то мелькнуло. Он и это отнес бы к числу театральных эффектов, если бы не почувствовал у себя на горле удавку. В глазах стало еще темнее, но сирена звучала уже глуше, где-то совсем далеко. Кричать было бесполезно, да он и мог только хрипеть. Он сделал последнюю отчаянную попытку привлечь к себе внимание, ткнув кулаком соседа, но кулак ударился в спинку пустого кресла — рядом никто не сидел. В следующее мгновение он уже напоминал уснувшего на скучнейшем представлении зрителя, хотя под такой вой невозможно было уснуть. Чья-то рука бесцеремонно залезла в левый боковой карман его пиджака.
Через десять минут прибыли пожарные. Все смолкло. В ярком свете софитов на сцену вышел Наполеон. Спектакль продолжался.
Торшер в детской у Коленьки стоял уникальный. В его бирюзовом свете плыли диковинные обитатели морских глубин: осьминоги, кальмары, мурены и прочие. Они отражались на стенах комнаты, будто комната — всего лишь гигантский аквариум. А еще торшер издавал звуки, имитирующие морской прибой и крики чаек.
Он с мамой лежит на дне океана.
Они с мамой живут вдвоем в пятикомнатной квартире. Впрочем, это не совсем правда. Иногда с ними живет отец. Тогда мама оставляет его здесь одного, среди мурен и кальмаров. Поэтому он не любит, когда приезжает отец.
— Ты ведь не уйдешь сегодня от меня? Правда? — Серые круглые глаза смотрят на мать с надеждой.
— Конечно, нет. — Она целует его в лоб. У нее тоже серые глаза, но не такие круглые. Вдумчивые глаза женщины, привыкшей анализировать и размышлять. Тонкогубый, удлиненный рот редко улыбается. Прямые длинные волосы, никогда не знавшие укладки, вряд ли украшают ее продолговатое лицо, скорее наоборот. Ее зовут Кристина. Ей скоро исполнится тридцать.
— Ты почитаешь мне про Тотошку? — Он тычет ей в лицо заранее приготовленной книжкой.
— Надо включить другой свет.
Дно океана исчезает. Шум прибоя смолкает. Она включает верхний свет.
Уже в который раз в своей жизни она читает «Волшебника Изумрудного города». В детстве она вот так же просила мать, потом читала сама, читала без конца. Маленькая Кристина мечтала об изумрудном городе, но не о таком, который в книжке. Обманщик Гудвин велел всем носить зеленые очки — вот и весь фокус. Кристина мечтала о настоящих изумрудах в то время, когда куталась в обноски своих двоюродных сестер, ела конфеты два раза в год, а в остальное время — хлеб да картошку.
Теперь все изменилось. Через ее руки проходит море изумрудов. Она ест все, что пожелает. Не ест только свинину и мясное не мешает с молочным. Мать, когда узнала, завопила так, что стены в их «сталинском доме» задрожали: «Ты же русская у меня! Как ты могла? Коленьку, внучка моего, обрезали! Горе какое!»