Кровавый источник - страница 8
После этого не показывалась год, не звонила из своего Качканара. Потом смирилась.
Да, теперь многое изменилось в жизни Кристины, но стала ли она счастливой, как девочка Элли в той сказке?..
Коленька спит без задних ног, только носом посапывает.
Кристина откладывает книжку.
В это время в холле щелкнул замок и зажегся свет.
«Неужели? — подумала Кристина. — Не может такого быть. Всего неделя прошла, как он уехал».
— Вова, ты? — тихо позвала она.
Никто не ответил.
Кристина спрыгнула на пол. Даже тапки не стала надевать — пошла босиком. Выключила в детской свет. Прошла по коридору и очутилась в холле. Сердце остановилось.
Возле трюмо с бронзовым подсвечником стояла незнакомая женщина и смотрелась в зеркало.
Кристина никогда ее раньше не видела, но сразу догадалась, кто это.
— Вы — Наташа? — спросила она.
— Да, — кивнула та и скривила рот.
— Откуда у вас ключ?
— Не догадываешься?
— Володя?..
— Догадливая.
Кристина попыталась собраться с мыслями, но мысли расползались, как черви после дождя.
— Но зачем? Не понимаю… — в растерянности произнесла она.
— Затем, что ты больше здесь не живешь, потаскуха! — завизжала незнакомка. — Выметайся со своим ублюдком!
Кристина пошатнулась. Сжала кулаки. Приказала себе держаться спокойно.
— Это должен сказать мне Володя, а не вы. Ведь это его сын…
Та не дала ей договорить и наотмашь ударила по лицу.
— Выметайся, сука!
Кристина устояла на ногах лишь благодаря стене. Если бы она закричала, стала звать на помощь или просто заплакала, та набросилась бы на нее и разорвала на куски. Хладнокровие, с которым Кристина приняла удар, остановило взбесившуюся женщину.
— Поздравляю. Вы меня ударили, — все так же спокойно констатировала хозяйка квартиры и добавила: — А теперь смотрите, что будет!
Она, как тигрица, кинулась на обескураженную Наташу и повалила ее на пол. От неожиданности та даже забыла, что надо сопротивляться. Кристина придавила ее своим телом и, вцепившись в волосы, стала бить головой о стену.
Наташа потеряла сознание.
Кристина знала, что делать дальше. Она прокручивала это уже много раз. Она поднялась. Взяла с трюмо массивный бронзовый подсвечник.
От первого удара по голове Наташа только охнула, и струйка крови потекла у нее по лицу.
Кристина работала подсвечником до изнеможения, пока лицо соперницы не превратилось в сплошное кровавое месиво. Она никак не могла остановиться — ей казалось, что Наташа все так же кривит рот.
Она пришла в себя от шума морского прибоя. По потолку и стенам холла плыли осьминоги, кальмары, мурены. Кристина подняла голову. Коленька, в ночной рубашке, босой, с ужасом смотрел на мать, протягивая ей недочитанную книгу «Волшебник Изумрудного города».
— Мама! Мама! — тряс он ее за плечо. — Телефон звонит!
Кристина открыла глаза: в окне сияло солнце и горел верхний свет, который она не выключила с вечера.
— Мама, звонят! — с округлившимися глазами повторял Коленька.
И действительно, в гостиной не умолкал телефон.
Спросонья ей показалось, что это междугородний звонок, она соскочила с кровати и бросилась в гостиную, не обратив внимания на влажную от пота подушку.
«Вечно, как он уезжает, мне снится всякий вздор! — говорила она себе на ходу. — Вошла бы она у меня! Как же! Дверь на задвижке и цепочке!» Так прокомментировав собственный сон, Кристина наконец подняла трубку.
— Это Гена Балуев, — представился взволнованный мужской голос. — Прости, что поднял в такую рань.
— Что-то случилось? — сразу сообразила она.
— Случилось. — Он выдержал паузу и пояснил: — Не могу по телефону. Надо срочно связаться с Володей…
Теперь молчала она.
— Кристина, ты меня слышишь? Алло!
— Да.
— Надо срочно связаться с Володей.
— Ты же знаешь, я туда ему не звоню.
— Придется сделать исключение.
— И не проси. — Его настойчивость ее унижала.
— Ну, подожди, Кристина! Я к тебе сейчас подъеду и все объясню. Это, между прочим, тебя тоже касается…
— Приезжай, — прервала она его. Было ясно — случилось что-то из ряда вон выходящее. — Я сварю тебе кофе, но звонить туда будешь сам.
Он хлопнул дверью телефонной будки — звонить из дома считал небезопасным в сложившейся ситуации — и направился к белоснежному, как саван, «рено».