Кровавый плен 2 - страница 48

– Что ж. Тогда у тебя проблемы, дорогуша, – глаза Молары полыхнули алым.

***

– Каранель до сих пор в покоях лорда? – в просторном обеденном зале голос Вилейн звучал взволнованно.

Женщина пригубила крепкий ароматный кофе из маленькой фарфоровой чашечки, расписанной серебряными узорами, и довольно воззрилась на слугу. Серые глаза ее улыбались. Всю ночь дочь провела с нареченным, и подтолкнуть ее к этому оказалось гораздо проще, чем она предполагала.

– Да, госпожа, – мужчина поклонился, ставя перед хозяйкой тарелку ее любимых тостов с паштетом из авокадо, тонкой куриной нарезкой, яйцом пашот и рукколой.

– Хорошо, – она подняла голову, томно слизывая с губ остатки кофе, отчего мужчина зарделся и поспешил отвести взгляд от алого пеньюара, не до конца запахнутого на груди и открывающего слишком много шелковистой кожи.

Женщина снисходительно усмехнулась и уже потянулась к тосту, как в зал неторопливо вплыл самый важный и проблемный гость в ее доме. Он появился так тихо, что хозяйка поместья вздрогнула от неожиданности и поспешно поднялась с места, неловко задев стол бедром. Сверкающая серебристая ложка звякнула на белоснежном блюдце в натянутом безмолвии.

Слуга немедленно согнулся пополам, отвешивая благоговейный поклон. Вилейн беспокойно дотронулась до заплетенных в косы волос, уложенных кругом на затылке, и учтиво склонила голову.

Изар молча подошел к столу, сел напротив главы клана Вельфор и закурил. Белый плащ, вернувшийся из химчистки, теперь снова был на своем законном месте. Жемчужные волосы, убранные сзади в пучок, и расслабленный задумчивый вид придавали его облику легкую молодежную беспечность, которая, если рассмотреть внимательней, на самом деле была ничем иным, как затаившейся враждебностью.

Ложью Вилейн рыла себе яму во взаимоотношениях с дочерью, и никак этого понять не желала. Однако, Кара просила его молчать.

– Открой окно, – велел бессмертный все еще неразогнувшемуся слуге.

Мужчина мигом кинулся исполнять пожелание господина, знатно вспотев при этом, будто ему поручили не помещение проветрить, а крокодила с руки покормить.

Прохлада, потянувшая с улицы, зябко кольнула кожу, однако Вилейн лишь лучезарно улыбнулась, пожелав лорду доброго утра.

Слуга одернул свой черный фрак и принялся поправлять золотистые шторы с цветочным орнаментом, а затем добрался и до больших горшков с изогнутыми диковинными деревцами, украшающими обеденный зал.

– Рудольф, не мельтеши, – огрызнулась на него хозяйка, опускаясь обратно на стул. – Вели подать завтрак, и пусть Майя приведет Каранель.

– Не буди ее, – отозвался Изар, не сводя с женщины пристального взгляда. – Она… набирается сил.

– Конечно, – Вилейн, по всей видимости уверенная в состоявшейся между ними близости, опустила глаза, сдерживая удовлетворенную улыбку.

Слуга поклонился, заботливо поставил подле лорда золотую пепельницу и скрылся за широкими кухонными дверьми.

– Какой у вас план насчет Лэйрьена Римана, господин? – Вилейн с усилием отвела взгляд от аппетитно пахнущего тоста и наглухо запахнула пеньюар на груди, уже начав подмерзать.

Сигаретный дым клубящейся дорожкой плыл прямиком в распахнутое окно, разнося по помещению сильный запах ментола.

– Тебя это волновать не должно, – опасное спокойствие, с которым он говорил, прокатилось по спине женщины волной ледяных мурашек. – Займись лучше дочерью.

– Как раз о ней я и думаю, – мягко пояснила хозяйка особняка, обвивая ладонями остывшую чашку. – Воспоминания прошлого вернутся, как только она обретет свой дар. И чем быстрее мы с этим разберемся – тем быстрее вы получите желаемое.

– Ты. Меня не слышишь.

Женщина заморгала, сбитая с толку внезапным уничижением в его голосе. Бессмертный затушил даже на половину не выкуренную сигарету и, подавшись вперед, сложил руки в замок на столе.

– Она уже не та, что была десять лет назад. Тебе нужно искать новые точки соприкосновения.

Рассеянный взгляд женщины красноречиво говорил о том, что она не может осознать смысл его слов. Дочь жива, невредима и ни в чем не нуждается. И этого, на ее взгляд, Каре было достаточно для комфортного существования под материнским крылом. Дела душевные главу Вельфор не интересовали.