Круглый год. Сборник. 1974 - страница 19

Но Смородич сказал:

— Лады. Только если ты будешь бить баклуши, вытурю.

На этом разговор закончился. Потом Званцев принёс откуда-то раскладушку:

— Пока поживёшь с нами. А потом устроим тебя в молодёжное общежитие. Там ребята почти твои ровесники...

Ночью Серёга долго не мог заснуть: наверное, днём выспался. По улице всё время проходили тяжёлые машины, и свет их фар блуждал по комнате, высвечивая на стенах косые оконные переплёты...

Наутро Званцев разбудил Серёгу ни свет ни заря, они позавтракали, а потом на автобусе поехали к Карлову створу, где возводилась плотина.

Карлов створ оказался узкой расселиной между высоченными береговыми скалами. Енисей был здесь совсем не широк. А может, это только так представлялось. Званцев объяснил Серёге, что русло реки лежит глубоко внизу — метров на сто ниже дороги. Вот в эти береговые утёсы и будет врезана будущая километровая арка плотины. А пока ведутся работы по подготовке правобережного котлована.

Дорога шла через мосты по террасе, которую строители отвоевали взрывами у мраморных и гранитных скал. На востоке вставало румяное от мороза солнце, и скалы вспыхивали разноцветными огнями, как исполинские призмы.

Котлован был огромный. Он весь кишел техникой — самосвалами, кранами и бульдозерами.

Званцев подвёл Серёгу к какому-то сооружению высотой с двухэтажный дом. Что это экскаватор, Серёга догадался по ковшу. Ковшичек был подходящий: в нём свободно могла бы уместиться легковая машина.

— Это мой Эшка, — сказал Званцев.— Экскаватор шагающий 15-90. Хочешь, слазим наверх, пока нет пересменки?

По металлическим ступенькам они поднялись внутрь машины. Здесь тоже всё было громадное, в рост взрослого человека: моторы, насосы, генераторы... Стальная лестница вела всё выше и выше. И когда Серёга вслед за Званцевым поднялся в стеклянную кабину, у него захватило дух. Отсюда — с высоты птичьего полёта — всё казалось игрушечным: и «БелАЗы», и бульдозеры, и даже поезда на железнодорожных путях.

— Когда-то в Красноярске был землекоп-стахановец Павел Ямкин,— заговорил Званцев. — Так вот он вошёл в историю потому, что вынул за смену пятнадцать кубометров грунта. А знаешь, сколько кубиков выдает Эшка? Пять тысяч!

— Пятнадцать — и пять тысяч!— вслух изумился Серёга. Но он был удивлён ещё больше, услышав, что Эшку заставляют работать полсотни двигателей, а энергии он потребляет столько, сколько хватило бы для нужд целого посёлка.

— Однако нам пора, — сказал Званцев.— Скоро смена придёт.

— А у вас разве сегодня выходной? — спросил Серёга. И только тут до него дошло, что дядя Кеша поднялся спозаранку и приехал сюда единственно ради... — Неужели вы ради меня... — начал было Серёга, но Званцев махнул рукой:

— Да нет, земляк! Просто я хотел взглянуть, не утащил ли кто моего Эшку. Всякое может случиться...

Зелёные глаза дяди Кеши смеялись.

Уже вторую неделю Серёга работал в ремонтных мастерских, где старшим механиком был Смородич. А приставили Серёгу в ученики и помощники к человеку, у которого и усы-то ещё не росли как следует. Косте Князеву недавно исполнилось восемнадцать, и его весной должны были призвать в армию. Костя приехал на стройку из вятской деревни, поэтому его постоянно донимали одной и той же шуточкой:

— Ну что, Котя, мы ведь, вячкие, мужики хвачкие, семеро одного не боимси?

Костя в ответ только ухмылялся, и Серёге нравилось его добродушие. Нравилось и другое: он с самого начала стал относиться к Серёге, как к равному. Особенно после одного случая. Как-то их бригада чинила двигатель бульдозера. Когда мотор запустили для проверки, Серёга вдруг сказал Косте:

— Пальцы.

Костя посмотрел на свои пальцы.

— Пальцы, говорю, стучат.

Проверили. Оказалось, что Серёга прав и надо менять изношенные детали. Костя тогда только головой покрутил:

— Ну и слух у тебя! Ты откуда мотор-то знаешь?

— А у нас в школе тракторный кружок был, — не вдаваясь в подробности, ответил Серёга.

В мастерских приходилось выполнять всякую работу: менять ножи бульдозеров, выправлять погнутые кузова самосвалов, чинить рессоры и тормоза, производить техосмотр. Володя Смородич по этому поводу говорил полушутя-полусерьёзно: