Крутой детектив США. Выпуск 2 - страница 8

— Это и есть твоя работа, Майк?

— Да, да. Слушай, нам пора идти.

— Что ты собираешься с ним делать?

Я изобразил нечто, похожее на смех:

— Собираюсь заменить ему отца.

Она не знала, верить мне или нет.

— Майк… Это дело во Флориде подождет, если здесь что-то важное.

Громкоговоритель объявил посадку. Мгновение я раздумывал, рассказать ей или нет, и решил воздержаться. Это была женщина-дьявол, но все же женщина, и она слишком беспокоилась о моей шкуре, чтобы позволить мне окунуться в бешеную ненависть.

Она уже прошла через это. О ней можно было бы только мечтать, если бы она перестала так беспокоиться о моем благополучии. И я сказал:

— Пойдем, у тебя осталось пять минут.

Я посадил ее в поезд и послал ей воздушный поцелуй через окно. Когда она улыбнулась своим прелестным ртом и послала мне ответный воздушный поцелуй, мне захотелось велеть ей забыть о слежке за одним типом в Майами, у которого была целая гора краденых бриллиантов. Но поезд дернулся и поехал. Я помахал еще раз, вышел на улицу и поймал такси, чтобы ехать домой.

Дома я раздел ребенка, бросил тряпье в мусорное ведро и устроил ему постель на кушетке. Я приставил пару стульев, чтобы он не упал, и взял его на руки. Весил он не слишком много. Это был один из разбросанных по всему городу малышей, о которых некому было заботиться.

Светлые волосики были мягкими и влажными и завивались на концах.

Мгновение головка малыша лежала на моем плече, затем глаза его открылись. Он что-то пролепетал, и я покачал головой:

— Нет, детка, я не твой папа. Может быть, я сойду за него, пока не найдем другого. Во всяком случае тряпья и закусочных ты пока больше не увидишь.

Я положил его на кушетку и накрыл одеялом.

Кто-то точно за это поплатится.

Утро было солнечным; солнце стояло высоко над домами, лучи его били в окна. На часах было начало одиннадцатого, и я поспешно выбрался из постели. Телефонный звонок раздался в тот момент, когда что-то с грохотом свалилось на пол в гостиной, и я разразился проклятьями, которые можно было услышать на улице.

Если я и пытался кричать, крик застрял у меня в горле, потому что мальчишка стоял босиком посреди осколков фарфоровой настольной лампы и тянулся за моим пистолетом, лежавшим на краю стола.

Должно быть, я здорово напугал его, когда подхватил с пола и вырвал пистолет из его ручонки. Пистолет стоял на предохранителе, и я мысленно благословил человека, который изобрел предохранители к сорок пятому калибру.

Так, с оружием в одной руке и орущим ребенком в другой, я сорвал телефонную трубку.

— Что, попал в переделку, Майк? — сказал Пэт и засмеялся.

Мне было не до смеха. Я сказал, чтобы он убирался к черту или говорил дело; мне надо было привести себя в порядок.

Он опять засмеялся, на этот раз громче:

— Слушай, Майк, приезжай скорее. Мы решаем твою задачку.

— Отец ребенка?

— Да, это был его отец. Приходи, я расскажу.

— Дай мне час времени. Ребенка приносить?

— Ну… Честно говоря, я совсем о нем забыл. Вот что, оставь его где-нибудь, пока мы не найдем подходящее заведение, ладно?

— Это все равно, что выбросить ребенка. Что это с тобой? Ладно, забудь об этом, я что-нибудь придумаю.

Я бросил телефонную трубку и уселся, примостив ребенка на коленях. Он продолжал тянуться к пистолету, пока я не швырнул эту игрушку на стул через всю комнату. Поразмыслив немного, я позвонил вниз швейцару и попросил его прислать ко мне посыльного. Через пять минут мальчишка пришел, и я велел ему лететь по магазинам и подобрать что-нибудь из одежды и еды для годовалого малыша.

Паренек с ухмылкой взял десять долларов.

— Предоставьте это мне, мистер. У меня больше братишек, чем у вас пальцев на руке. Я знаю, что к чему.

Он знал, это точно. За десять долларов много не купишь, и все же он принес смену белья, и вдвоем мы накормили мальчишку. Я оделся. Этажом ниже жила пожилая медсестра, теперь на пенсии, которая согласилась брать к себе ребенка днем, и услуга эта обошлась мне совсем даром.

Когда она забирала ребенка, я похлопал его по попке, а он попытался пальчиком выковырять мне глаз.

— Для клиента, — сказал я, — ты стоишь мне чертовски дорого.