Крымские ханы первой половины XVII столетия и борьба за самостоятельность и единовластие - страница 34

Но его угрозы оказались пустыми: коронный гетман Станислав Конецпольский разгромил орду и заставил ее отступить.[166]

Поведение Кан-Темира очень не понравилось Шахину Гераю: во-первых, набеги мирзы грозили сорвать едва наметившийся союз с Польшей, а во-вторых, его самовольный уход с Сют-Су выглядел как вопиющее неповиновение хану. Калга собрался в Буджак, чтобы силой вернуть Кан-Темира на прежнее место. К зиме он с 12 тысячами своих воинов выступил к Ак-Керману, а по пути завернул на Днепр, где хотел проведать украинских казаков и разузнать, что думает король по поводу предложенного ему союза.

Шахин Герай не сомневался, что будет принят запорожцами как желанный гость. Отпуская осенью на Днепр казаков, что служили ему при Кефе, калга щедро одарил их: бывшие пленники получили не только свободу, но и солидную награду по несколько десятков золотых, и даже транспорт, чтобы довезти до Сичи свои трофеи и лодки (на каждый десяток запорожцев калга отрядил по телеге с двумя волами).[167] Так и теперь, собираясь на Днепр, Шахин послал казакам гостинец, весьма нелишний в голодное зимнее время: тысячу овец, триста коров, бочки вина и возы хлеба.[168]

Шахин Герай подошел к месту на Днепре, где крымцы и казаки издавна обменивались пленными, и встретился здесь с казацкими старшинами. Новости из Варшавы были неопределенными: король уклонялся от прямого союза и в его ответном послании калге содержались лишь общие благопожелания.[169] (Эта внешняя сдержанность скрывала оживленные споры при польском дворе: оптимисты убеждали короля, что союз с Крымом и Персией позволит Польше навсегда покончить с турецкой угрозой, а пессимисты предостерегали, что новая война с османами станет гибельным безрассудством — и Зигмунт не спешил делать выбор).

Не оставляя надежды на то, что король рано или поздно определится с решением, Шахин Герай предложил казакам заключить альянс уже сейчас — и те согласились, гордясь, что калга желает вступить с ними в союз, словно с отдельным государством. Так 3 января 1625 года был торжественно утвержден первый в истории крымско-казацкий военный договор. Соседи обязались хранить между собой прочный мир и помогать друг другу с оружием в руках. На днепровских берегах был устроен праздник с пиршеством; запорожцы салютовали ружейными залпами, а Шахин Герай собственноручно угощал присутствующих чаркой.[170]

Долго задерживаться на Днепре калга не мог: его ждал Буджак. Шахин поднял свое войско и двинулся в путь, пригласив казаков следовать за собой.[171] Но военная помощь союзников в этом походе не понадобилась: ногайцы согласились мирно покинуть Буджак. Видимо, после неудачной схватки с Конецпольским будлсакские мирзы уяснили, что им негоже ссориться сразу и со Стамбулом, и с Бахчисараем — и потому уговорили Кан-Темира повиноваться приказу калги. Предав огню все, что не могли увезти с собой (дабы добро не досталось казакам), они проследовали за Шахином Гераем обратно к Перекопу.[172]

Пока буджакские степняки вновь расставляли свои кибитки на берегах Сют-Су, окрестные степи наполнялись их дальними сородичами с востока: обитателями Большой Ногайской Орды.[173] Предводитель переселенцев, Ак-мирза, просил Шахина Герая, чтобы тот освободил Нижнюю Волгу от московского господства, под которым его орда вконец ослабла. Шахин Герай, радуясь прибытию гостей, разослал гонцов в Поволжье, призывая тамошних ногайцев переселиться ближе к крымским владениям.[174] Несколько его посланцев попались в руки астраханских воевод — и русские власти забеспокоились: не задумал ли Крым вернуться к давнему спору с Москвой за бывшие ордынские владения на Волге?

Основания к такой тревоге имелись. В отличие от своего брата, Шахин Герай не желал мириться с Московией, и царь уже успел убедиться в этом. В разгар кефинской кампании в Керчи остановился корабль с турецкими и русскими послами, направлявшимися из Москвы в Стамбул. Шахин заподозрил, что две державы, объединенные общей враждебностью к Польше, что-то замыслили и против восставшего Крыма. Послы были задержаны, и Шахин Герай явился лично допросить их. Стараясь выведать тайные планы царя и султана, он бранил падишаха последними словами и клялся, что рано или поздно захватит Стамбул.