Крымские ханы первой половины XVII столетия и борьба за самостоятельность и единовластие - страница 44

«Всякому доводится пережить и счастье, и несчастье, — грустно начинал он свое письмо к королю. — Преданный собственными подданными, я с грустью покинул отчизну в поисках помощи и в ожидании лучших времен. Я решил прийти к Днепру, чтобы вместе со своими соратниками склониться под Вашу корону и защиту. Отправляю к Вам посла Исая с товарищами; с ним передал я письмо о своем желании подчиниться польской короне в числе прочих членов Речпосполитой и предложить себя к услугам Вашей Королевской Милости, дабы вы отомстили моим врагам за их несправедливости… Прошу заметить, что я обратился именно к вам, государю христианскому, помимо других государей, пусть и моих единоверцев, дабы враг наш не радовался бедствию моего отечества».[255]

Шахин Герай хотел, чтобы король отрядил ему на помощь 12 тысяч казацкого войска: с такой силой он непременно вернет себе власть в Крыму — и тогда, обещал калга, Украина и вся Речпосполита забудут, что такое вторжения с южных границ!

Сами казаки, на чью помощь рассчитывал неукротимый калга, охотно бы вышли в новый поход: Крым оказался вовсе не столь неприступным, каким виделся раньше, и воспоминания об изобильном приморском городе (который уже почти что был у них в руках!) звали их снова попытать счастья на полуострове. Едва вернувшись на Запорожье из-под Кефе, казаки поведали о своих крымских приключениях коронному стражнику Стефану Хмелецкому и убеждали его, что Шахину Гераю непременно следует помочь. Тот согласился, что это может принести немалую пользу государству, и изложил свои соображения в письме к королю.[256]Вскоре в Варшаву прибыли посыльные от коронного стражника, от казацкого войска и от Шахина Герая. Узнав от них обо всем, что происходило на юге в последние месяцы, королевский двор всерьез взялся за обсуждение крымского вопроса. От предложения Шахина Герая захватывало дух; казаки уверяли, что смогут завоевать Крым для короля этой же осенью; да и Хмелецкий предупреждал, что воцарение Джанибека Герая сулит Речпосполитой новые набеги и вторжения, тогда как Шахин Герай поклялся, что в случае его успеха «татарской ноги не будет в Польше».[257] Эти известия вызвали воодушевление среди королевских советников, восклицавших: «Лучше бы не придумал и Юлий Цезарь! Это такая возможность, которой не имел ни один польский король!».

Правда, на пути смелого замысла вставало серьезное препятствие. Вступиться за крымского изгнанника означало объявить войну Турции, чего Польша, сражавшаяся ныне со шведами, никак не могла себе позволить. Но тут князь Збаражский подсказал, как помочь Шахину Гераю и в то же время не нарушить мирного договора с османами: польский двор не должен открыто вмешиваться в эту борьбу; пусть все выглядит так, будто казаки, как обычно, действуют без ведома короля.[258]

Зигмунт III последовал этому совету. Он заявил, что охотно принимает дружбу Шахина Герая и обещает ему свою королевскую милость — но, что касается принятия Крыма в состав Речпосполитой, то Польская держава не нуждается в этом: она настолько могущественна, что ее доходы за один день равны годовому доходу Крыма. Если же когда-нибудь Шахину Гераю посчастливится достичь власти в Крыму, то пусть он, как принято, просит утвердительную грамоту у падишаха, потому что король свято хранит мир со Стамбулом и не желает нарушать его.[259]

Однако эти слова, во всеуслышание провозглашавшиеся в залах аудиенций, предназначались лишь для того, дабы турецкие соглядатаи не выискали повода к войне. В тайных устных беседах с доверенными лицами польское правительство отдавало совершенно иные распоряжения: оказать Шахину Гераю всяческую помощь и поручить казакам сопровождать его в Крым. Если к реестровому отряду пожелают присоединиться выписчики — пусть гетман закроет на это глаза и позволит калге вербовать их самостоятельно. Главное — чтобы турки не получили улик против короля, а в остальном Зигмунт III полагается на опыт и рассудительность своих верных слуг: Стефана Хмелецкого и новоизбранного гетмана Григория Чорного.[260]Между тем, пока в Варшаве шли переговоры, а Шахин Герай с нетерпением ожидал ответа короля, днепровский стан калги быстро разрастался вширь сотнями новых шатров. Каждый день сюда поодиночке и большими отрядами прибывали беженцы из Крыма: мирзы и простолюдины, скрывавшиеся от тех бедствий, что постигли Крым после изгнания братьев.