Крымские ханы первой половины XVII столетия и борьба за самостоятельность и единовластие - страница 45

Вскоре сюда прискакал и еще один всадник. Узнав его в лицо, весь лагерь взорвался ликованием: это был живой и невредимый Мехмед Герай! Как выяснилось, отступив от Кефе, хан сумел запутать следы и переждал погоню в лесах, а затем совершил стремительный бросок через весь полуостров, от гор до Перекопа. Пробившись через крепость Ор-Капы, Мехмед Герай выскочил на простор приднепровских степей и разыскал в них Шахина.[262]

Братья радостно обнялись. У них не было причин отчаиваться — напротив, все сулило скорую победу: польский государь обещал свою помощь, украинские друзья готовили пушки к походу, а соотечественники жаловались на бесчинства новой власти и звали своих прежних правителей вернуться на трон.

Борьба продолжалась.

Бедствия в Крыму: голод, чума и междоусобные войны — Упреки Джанибека Герая Кан-Темиру — Поход Мехмеда и Шахина Гераев с казаками под Ор-Капы в ноябре 1628 г. — Провал экспедиции, возвращение на Днепр

Под охраной большого янычарского отряда, сопровождаемый крымской знатью, Джанибек Герай шествовал от Кефе к Бахчисараю. Торжество долгожданной победы омрачалось удручающими картинами, что открывались хану с дороги. Поля и пастбища были дотла выжжены суховеями небывалой засухи, многие селения опустели из-за бегства жителей в поисках пропитания. Голоду сопутствовала и другая напасть: чума, эпидемия которой выкосила кое-где целые села.[263] В довершение бедствий, страна была охвачена пожаром вражды и насилия: вырвавшись из кефинского окружения, улусы Кан-Темира ринулись мстить своим обидчикам-крымцам.

Давняя усобица продолжалась; гонители и гонимые в который раз поменялись местами. Очевидцы описывали братоубийственную смуту последних месяцев: «Татары говорят, что такого разорения и войны в Крыму не бывало с тех пор, как Крым стоит. Когда Кан-Темир бежал из Крыма к султану, хан и калга велели грабить его ногайцев и отбирать их имущество и лошадей в пользу крымцев. Когда же Кан-Темир одолел хана и калгу, то ногайцы выграбили весь Крым. А когда Мехмед Герай-хан с калгой Кан-Темира разбили, то крымцы многих [буджакских] ногайцев истребили, а у тех ногайцев, что жили в Крыму, разграбили имущество. А когда в Крым пришел Джанибек Герай-хан, а Мехмед Герай-хан бежал, то Кан-Темир и Урак-мирза с ногайцами истребили многих крымских татар, и чинили насилие над их женами и дочерьми, и многие крымские татары от ногайцев из Крыма разбегались».[264]

Первейшим долгом хана было немедленно прекратить это безумие. Добравшись 9 июля до столицы, Джанибек Герай принялся наводить порядок в стране. Как говорили в эти дни придворные, «у хана теперь нет времени: он обустраивает и судит свое государство, ибо многие во время усобиц друг друга истребляли и грабили, и хану нужно все расследовать и рассудить».[265]

Следует отдать Джанибеку Гераю должное: уже через месяц жители Крыма говорили о недавней усобице как о деле прошлом и заявляли, что теперь они снова едины.[266]Вслед за ханом в Бахчисарай прибыли все крымские аристократы, чтобы присягнуть ему на первой тронной аудиенции, а заодно и получить награды, причитающиеся им за поведение при Кефе. Среди прочих гостей ко двору явился Азамат Герай (который благополучно переждал все потрясения в Ак-Кермане и теперь вернулся на свой прежний пост нурэддина), а также и главный герой недавних событий — Кан-Темир. Буджакский вождь был разочарован возвращением старого хана: ведь известно, что он мечтал совсем о другом кандидате.[267] Однако спорить с волей падишаха не приходилось, и Кан-Темир тоже явился поздравить повелителя с воцарением.

Несомненно, всемогущий мирза рассчитывал на особо уважительный прием, но его допустили к хану далеко не сразу и заставили провести пять дней в унизительном ожидании. Раздраженный бойней, что устроили в Крыму буджакцы, Джанибек Герай встретил гостя неприветливо. «Говорят, ты называешь себя вторым ханом в Крыму, — резко спросил он Кан-Темира, — и хотел убить Мехмеда Герай-хана и Шахина Герай-султана, хотя падишах вовсе не за тем посылал тебя в Крым?». Мирза оставил эти слова без ответа, а хан поостерегся продолжать упреки: Джанибеку было не с руки излишне раздражать могущественного союзника, и Кан-Темир хорошо понимал это. Он с показным смирением возложил себе на голову саблю и присягнул верно служить хану.