Кто люб богам - страница 6

- Я понимаю, – мягко ответил Кестрель. – И я нисколько не оскорблён^>[5].

- Я очень рад это слышать. Мистер Дигби написал мне, что вы более честны, изобретательны и проницательны, чем положено быть в вашем возрасте. Вот так, мистер Кестрель. Как отец, как слуга закона, как британский подданный… Да почему я не могу сказать просто? После двадцати лет в судах человек забывает, что такое прямой и честный разговор! – сэр Малькольм посмотрел Джулиану в глаза. – Помогите мне, мистер Кестрель. Помогите мне найти того, кто убил моего сына.

Глава 2. Портрет Александра

Джулиан боролся со страшным искушением. Как он мог отказаться от возможности снова взяться за расследование громкого преступления, дразнящего отсутствием улик и целой плеядой именитых подозреваемых? Кроме того, его тронула скорбь сэра Малькольма, его растерянность и жажда справедливости. Но Кестрелю уже случалось вести расследование – в загородном доме гордого старого семейства – и он знал, что лучше держаться подальше от дел, касающихся множества родственников и близких людей. Они начинают опасаться за свои тайны, оборачиваются друг против друга, а потом выступают единым фронтом против любопытной ищейки…

Потому он сказал:

- Вы должны понимать, сэр Малькольм, что такие расследования часто открывают болезненные и даже ужасные тайны. Преступник ничего не забрал, а значит он или она убил вашего сына по личным причинам – то есть был близок с ним. Это может оказаться друг или даже родственник. Взявшись за это дело, я должен буду учесть и такую возможность. Я буду копаться в бумагах и вещах вашего сына, я буду задавать неудобные вопросы, не буду уважать ничью частную жизнь. Ничто не будет для меня свято, и никто не будет совершенно свободен от подозрений. Я не хочу сказать, что предупреждаю вас – лишь говорю, что вам стоит спросить себя, хотите ли вы знать правду, какой бы она не была?

- Да, мистер Кестрель, – ровно ответил сэр Малькольм, – всем сердцем я хочу знать правду, какой бы она не была. Неведение для меня хуже пытки – это самое тяжёлое и давящее состояние, что можно придумать. Я клянусь вам здесь и сейчас, что какие бы вопросы вы не задавали и что бы не обнаружили, я ничем вас не упрекну. Любая боль, что откроет ваше расследование, будет плодом моих же стараний – такова цена за то, что я считаю свет лучше любой тьмы.

- А миссис Фолькленд? Она того же мнения?

- Я всё обсудил с Белиндой перед тем, как написать вам. Я не решился бы на этот шаг без её одобрения. Она согласилась с тем, что мы должны обратиться к вам. Не могу сказать, что она интересуется расследованием или на что-то надеется, но она согласна. У неё слишком тяжело на сердце, чтобы выказывать энтузиазм хоть к чему-то.

Повисла пауза. Солнце медленно уходило за облака, бросая вокруг тень. Джулиан размышлял над клятвой сэра Малькольма и гадал, сможет ли он сдержать её, но решил, что это неважно. В глубине души он с первой минуты знал, что скажет.

- Очень хорошо, сэр Малькольм. Я принимаю ваше предложение.

- Спасибо, мистер Кестрель! – адвокат сжал его руку. – Я не сомневаюсь, что вы и Вэнс докопаетесь до самой сути! Я надеюсь, вы не спешите обратно в Лондон? Я приглашаю вас в мой дом… потому что мне нужно кое-что показать вам. А Белинда наверняка захочет лично поблагодарить вас за доброту и готовность помочь. Но не стоит утомлять её расспросами, пока она не будет чувствовать себя лучше.

- Расспрашивая миссис Фолькленд о деле, о котором сам знаю так мало, я бы лишь попусту тратил её и своё время. Я провёл последние две недели в Ньюмаркете. Я читал газеты, но в них на каждую часть достоверных сведений три части слухов и сенсаций. Мне нужно увидеться с Вэнсом и узнать, что обнаружил он – особенно о подозреваемых и их алиби, – Джулиан выдержал паузу, не отрывая взгляда от сэра Малькольма. – И кое о чём мне лучше спросить вас сейчас. В тот вечер, когда был убит ваш сын… где были вы?

- Где был я? – сэр Малькольм в растерянности уставился на Кестреля. Затем в его глазах появился ужас. – Вы же не хотите сказать, что… о, я понимаю. Этим вопросом вы иллюстрируете своё же утверждение о том, что никто не останется вне подозрений. Конечно, вы правы. Я рад вашей скрупулёзности. В тот вечер я был дома. Мои слуги могут подтвердить, что я не покидал дом, не говоря уже о том, что не уезжал в Лондон, чтобы убить сына и вернуться обратно.